Борис Егоров - Аполлон Григорьев

Во времена романтической юности наш литератор питал пристрастие к бледным и якобы «больным» героиням, а на предсмертном витке жизни он уже без всяких романтических ореолов думал о реальной спутнице, о реальных ее бедах

Грустна была судьба детей Григорьева. Петр гимназии не кончил, зарабатывал на жизнь случайными литературными должностями, главным образом, корректорской. Рано пристрастился к алкоголю (наследственная беда? среда заела?) и бесславно скончался где-то в середине 1890-х годов. Несколько успешнее оказалась жизненная карьера Александра. Он экстерном сдал экзамены за гимназический курс, затем учился в военно-юридическом училище, где преподавал муж его тетки К.Д. Кавелин; по окончании он по протекции этого родственника устроился в Министерство финансов, а попутно всю жизнь занимался по стопам отца и литературной деятельностью. Чего он только не писал! Повести, очерки, рецензии, литературные и театральные, литературоведческие статьи, фельетоны — в общем почти весь отцовский репертуар, разве что стихов не сочинял. Но уровень был третьестепенный, что понимал и сам автор; слава Богу, он отличался скромностью и деликатностью, никогда не думал примазаться к славе отца, даже долго вынашиваемые воспоминания об отце так и не написал — стеснялся, слишком благоговея перед родителем. Не преуспел Александр Аполлонович и на министерской ниве, впрочем, дослужился до начальника отделения. Мучителен был его конец: он сошел с ума и скончался в больнице в 1898 году. То есть, как и старший брат, не дожил до пятидесятилетия.

Но если, как говорят, природа отдыхает на детях выдающихся людей, то на внуках она может возродить свою деятельность. Александр, женатый на Лидии Алексеевне Соловьевой, успел оставить потомство. Его сын Владимир Александрович, родившийся в 1877 году и скончавшийся от голода в ленинградскую блокадную зиму 1941/42 года, был известным юристом, ему принадлежит ценное биографическое и правоведческое исследование о семье «Потревоженные тени». А дочь Надежда Александровна (1875—1929) была замужем за известным петербургским архитектором Александром Федоровичем Красовским и в свою очередь родила двух дочек — Ольгу (1900—1990) и Надежду (1903—1951). Ольга Александровна — специалист по греческому и латинскому языкам, преподаватель Ленинградского университета, живая, яркая, она учила мое поколение, да и много других довоенных и послевоенных, судьба ей отпустила долгожительство. Ольга Александровна была замужем за Сергеем Рудольфовичем Гутаном (1892—1959) и носила его фамилию. Ее муж происходил из потомственной семьи петербургских моряков, но сам стал архитектором и историком архитектуры, как бы пошел по стопам тестя. И писал хорошие стихи.

А их сын Александр Сергеевич Гутан (родился в 1938 году), инженер-строитель, еще более склонен к литературной работе, он – поэт и прозаик, автор самобытных рассказов и очерков. Так праправнук на закате XX века продолжает творческую линию прапрадеда. Дай Бог, чтобы она не оборвалась!

Грустно видеть, как слабо закреплялась посмертная память об Ап. Григорьеве в XIX веке. Количество опубликованных воспоминаний совершенно не соответствует его роли в истории русской литературы. Из друзей только Страхов написал краткие очерки, да это, скорее, комментарии к публикуемым письмам друга, чем целостные воспоминания. Ни один из членов «молодой редакции» «Москвитянина» не оставил мемуаров. Особенно досадно, что ничего не написал Островский. Он лишь сетовал в частной беседе (запись М.И. Семевского 17 ноября 1879 года), что так мало освещен в печати облик его товарища: «Что у нас путного сказано об Аполлоне Григорьеве? А этот человек был весьма замечательный. Если кто знал его превосходно и мог бы о нем сказать вполне верное слово, то это именно я. Прочтите, например, Страхова. Ну что он написал об Аполлоне Григорьеве? Ни малейшего понимания чутья этого человека». Если именно ты хранишь «верное слово», так почему же не закрепишь это на бумаге?! Увы!

Пусть Страхов знал Григорьева не так глубоко, как Островский, но он, хвала ему, все-таки публиковал письма друга, оставил воспоминания, а главное, — приступил к изданию 4-томного собрания сочинений. Но личных средств ему хватило лишь на издание первого тома (С.-Пб., 1876). Страхов надеялся, что выручка от продажи этого тома позволит продолжить печатание, но время было беспамятное, тревожное: разгулялся народовольческий террор, приведший потом к убийству Александра II, шла Русско-турецкая война, в литературе и публицистике господствовали радикальные идеи, было не до Аполлона Григорьева! Страхову пришлось расстаться с надеждой завершить четырехтомник; впоследствии он отдал все свои материалы какому-то крупному издателю (А.С. Суворину?), который потом якобы потерял их, а внуку В.А. Григорьеву, пожелавшему продолжить издание, заявил, что вообще никаких материалов не получал. Возможно, он лукавил, надеясь, попридержав подготовленные тома, издать их после 1914 года (по тогдашним правилам наследники имели право 50 посмертных лет получать гонорары за издание трудов своего покойного родственника, а потом лишались этого права).

XX век, несмотря на все свои трагические фундаменты и ореолы (а может быть, именно благодаря им), возродил имя Григорьева. 50-летие со дня его кончины было отмечено обилием статей о нем, биографических и литературоведческих, а потом целым косяком пошли григорьевские тексты. В 1915— 1916 годах В.Ф. Саводник издал 14 книг «Собрания сочинений Аполлона Григорьева» (но это не толстые книги, а фактически брошюры, в каждой — по одной статье или циклу статей). Редакция «Универсальной библиотеки» массовым тиражом издавала повести и воспоминания (тоже в 1915—1916 годах). Александр Блок, много лет занимавшийся творчеством Григорьева не только как любящий его поэт, но и как первоклассный литературовед, издал в 1916 году том «Стихотворений», почти полное их собрание.

И даже в революционный 1917 год В.Н. Княжнин выпустил замечательную книгу «Аполлон Александрович Григорьев. Материалы для биографии», где впервые опубликовал — по тогдашним возможностям — все известные составителю письма писателя. A B.C. Спиридонов начал тогда подготовку фундаментального «Собрания сочинений и писем» Ап. Григорьева в 12 томах. Но, как и Страхову, ему удалось издать в 1918 году лишь первый том, а далее условия гражданской войны и последующей разрухи никак не способствовали продолжению, укрепившаяся же советская власть тоже не жаловала идеалиста и консерватора. Каким-то чудом эсер и культуролог Р.В. Иванов–Разумник, в небольшом интервале между арестами, подготовил и издал в 1930 году том «Воспоминаний» — самого Ап. Григорьева и о нем.