Иван Гребенюк - На далеких рубежах

Примостившись на столе у окна, Гречка прислушивался к завыванию бури. Тоскливо и тревожно было на душе. Не везет ему! Не первый раз уже разыскивает он летчиков. Дважды приходилось бродить так же в Каракумах. Правда, хоронить еще никого не хоронил, но, очевидно, на сей раз придется... Что-то не припоминает он случая, чтобы кто-нибудь когда-нибудь катапультировался ночью в такую пургу...

Одним словом, долетался Телюков. А еще на Марс собирался... И дался же ему этот Марс! Пускай бы себе мигал там, в космосе.

Гречка вспомнил родное село, тихое, спокойное, с плакучими ивами в балке, с белыми, как лебеди, хатками, которые едва виднелись в сплошной зелени вишневых садов. Спят там люди спокойно, не зная тревог, а он, Гречка, каждый день и чуть ли не каждую ночь на аэродроме возле самолетов. И неизвестно еще, какая уготована ему судьба: кому-то ведь придется отвечать за гибель летчика...

Гречка неожиданно для себя застонал и сразу же почувствовал на себе лапы Рыцаря, до того мирно лежащего под столом.

-- Ну, чего тебе? -- растроганно шепнул Гречка и погладил собаку по голове. -- Спи.

Рыцарь тихонько заскулил, и Гречка подумал невольно, что собака тоже тоскует.

-- Спи, Рыцарь, спи! А завтра снова в путь-дорогу...

Долго лежал Гречка, терзаемый тревожными мыслями.

Ветер громыхал снаружи чем-то железным. Густыми хлопьями снега запушило окна. Над потолком что-то скреблось, должно быть мыши. В печи завывал на все лады вьюга.

Среди ночи Гречку разбудил радист:

-- Товарищ техник-лейтенант, вставайте.

-- Что случилось?

-- Я принял радиограмму от командира полка. Вам предлагается немедленно выйти в район высоты двести восемнадцать. Получены данные, что где-то там упал самолет.

-- Немедленно?

-- Так точно!

Гречка выбрался из теплого мешка и пошел вслед за радистом в смежную комнату. Прочитав радиограмму, он расстелил на столе карту, отыскал обозначенную высоту. Батюшки мои! Это и в самом деле в горах, в тайге. Отсчитали расстояние -- не менее семидесяти километров!

-- Нет, немедленно выйти не можем.

-- Так прикажете и передать? -- спросил радист.

Гречка заколебался.

-- Погоди-ка, я сбегаю к председателю колхоза.

Вернулся он уже под утро.

-- Подъем! -- скомандовал солдатам. -- Быстро по саням!

Возле сельсовета стояло восемь конных упряжек -- целый санный поезд. Ржали кони, суетились люди, заливались лаем собаки. Солдаты, выбегая из сельсовета, волокли к саням свои котомки и лыжи, расспрашивая друг друга, что произошло.

-- Скорее, скорее! -- подгонял их Гречка.

И вот санный поезд вылетел за околицу села, помчался по снежной равнине.

Ветер как будто отпустил немного. Мело, но уже не с прежней силой. Брезжил рассвет. Слева чернели отвесные берега реки, глухо шумел густой лозняк. Кое-где из серой мути выплывали купы деревьев. По сторонам дороги стояли заснеженные стога сена.

Гречка ехал на передних розвальнях. Рядом, попыхивая трубкой, лежал местный охотник, пожилой человек с густой окладистой бородой. Он вызвался быть проводником, заявив, что ему знакома каждая зверина тропа, а только тропой и может пройти человек в тайге.

Небольшая гнедая кобыла живо тянула сани; она будто понимала, что терять времени никак нельзя, что где-то в горах затерялась человеческая жизнь... В ложбинах, увязая по колена, а то и по брюхо в снег, лошадка все так же живо гребла всеми четырьмя ногами, карабкалась, как жук. А вслед за ней карабкались еще семеро таких же жуков -- гнедых, черных, серых. При взгляде на них у Гречки что-то теплое разливалось по сердцу. Он просил у председателя колхоза две подводы, а тот пригнал целых восемь. Когда по избам разнеслась весть о летчике, который ждет в тайге помощи, колхозники без всяких уговоров бросали теплые избы и бежали к конюшне, чтобы как можно скорее снарядить лошадей на розыски летчика.

"До чего ж они благородны, эти простые люди, сидящие на розвальнях вместе с солдатами!" -- благодарно думал Гречка.

Ехали все время вдоль реки, той самой реки, по которой, только с другого берега, шел на лыжах капитан Телюков. Он оставил хижину еще до рассвета, чтобы успеть к вечеру добраться до Коряковки. У одноглазого не дрогнула рука содрать с летчика за ночлег и за лыжи кругленькую сумму... Но Телюков не жалел денег. На лыжах идти было значительно легче. Теперь он чувствовал себя в полной безопасности, пел песни, мечтал о встрече с Ниной. Как счастлива будет она, узнав, что этот негодяй Антон жив, что ее теперь уже не за что судить, что ей уже ничто не угрожает.

Телюков спускался в балку, по склонам которой чернел кустарник, как вдруг в утренней мгле показалась первая подвода. За ней еще одна и еще... Целый обоз! Он повернул навстречу, чтобы спросить, далеко ли еще до Коряковки, и обомлел от неожиданности. В небо взлетела зеленая ракета. Кто-то спрыгнул с передних розвальней и побежал навстречу. Ба! Да ведь это Максим Гречка!

-- Максим, друже!

-- Товарищ капитан!

Они обнялись.

-- Чертяка, дай я тебя поцелую.

-- Вы живы... А мы за вами...

Их окружили со всех сторон солдаты и колхозники. Неожиданно Телюков очутился в объятиях пышной розовощекой женщины в черном кожушке с ярким узором на узком вороте. Она, как видно, тоже не против была поцеловать летчика.

-- Да ты не стесняйся, соколик, поцелуй и вдовицу.

В толпе расхохотались.

-- Целуй, целуй его, Марфа! -- крикнул кто-то из мужчин.

-- Помалкивай, дурак, я впервые вижу живого летчика. Тебе этого не понять!

-- Тащи его к себе в сани!

Женщина и вправду не выпускала летчика из своих цепких объятий.

-- Ну, что ж теперь делать? -- шутили колхозники. -- Может, и свадьбу справим, а? Вот бы здорово!

Только сейчас Телюков увидел Рыцаря, который бешено вертелся у ног. Он поднял его, прижал к себе. Потом достал из сумки кусок козлятины.

-- На, получай за верную службу!

Рыцарь на лету поймал кусок мяса.

Гречка разыскал радиста и приказал ему немедленно связаться с "Тайфуном". Вскоре он диктовал радиограмму: "Телюков найден. Жив, здоров. Находимся в селе Коряковка. Техник-лейтенант Гречка".

С песнями и шутками обоз повернул назад.

Глава девятая

Начальник штаба дивизии полковник Вознесенский -- человек солидный. Мелкие интриги -- не по его части. На сплетни Гришина -- а в том, что это были сплетни, он не сомневался -- махнул рукой. Паутина. Дунул -- она разорвалась. И не таков Поддубный, чтобы не выпутаться из этой паутины. Скрутить его в бараний рог можно лишь веревкой, и вот конец этой веревки теперь в его руках: потеря самолета. А причина потери? Недисциплинированность летчика Телюкова. А кто обучает и воспитывает летчиков в полку, кто отвечает за дисциплину в первую голову? Командир полка!

Теперь он, Вознесенский, имеет полную возможность сполна посчитаться с обидчиком, ответить ему на вопрос: для кого в комнате боевого управления КП поставлен стол -- для дипломата или солдата?