Иван Гребенюк - На далеких рубежах

-- Натура у меня такая, -- оправдывался Байрачный.

-- Ломать надо скверную натуру, вот что!

-- Выходит, мне и улыбаться нельзя?

-- Смотря где. На танцах -- улыбайтесь, сколько влезет. Встретитесь с вашей медсестрой -- смейтесь, шутите на здоровье. А здесь? Какие здесь могут быть шутки? Вот вы дважды промахнулись. В бою это могло бы стоить вам жизни. Счастье ваше, что мишень не стреляет, а то она вас уничтожила бы. Где промах -- там проигрыш боя. Слышали, что по поводу этого рассказывал майор Поддубный?

Разговор внезапно прервался -- за Телюковым пришла с аэродрома "Победа".

-- Вас срочно вызывает командир, -- сообщил Челматкин.

Он доставил летчика к Ту-2.

Пармовцы (ПАРМ -- полевые авиаремонтные мастерские) проверяли моторы, агрегаты, приборы, срывали с самолетов фонари, а обычные сиденья в кабинах заменяли катапультными. Маляры перекрасили бомбардировщики в красный цвет, и они напоминали гигантских вареных раков.

Телюков сразу догадался, зачем его позвали.

Впереди -- интересная боевая работа. Летчики-истребители получат возможность стрелять в настоящие самолеты. Жаль только, что их невозможно поднять в стратосферу, где летают современные реактивные бомбардировщики...

Майор Поддубный представил Телюкова только что прибывшему летчику-инструктору. Когда же ремонтники во главе с инженером подготовили двухместный Ту-2, инструктор начал "вывозить" Телюкова. И молодец же Телюков! После седьмого провозного вылетел на Ту-2 самостоятельно. Каких-нибудь три-четыре дня, и летчик все освоил. Одновременно он тренировал себя на земле, готовясь к прыжкам с парашютом.

Когда все подготовительные работы были завершены, прилетел генерал-майор авиации Щукин со своими помощниками. Они проложили маршрут, по которому будет запускаться на автопилотах Ту-2, обозначили район, где будет приземляться Телюков и где его должен подбирать вертолет.

Кизыл-Калынский аэродром стал в центре внимания всего соединения.

К стрельбе по Ту-2 готовились, однако, не только кизыл-калынцы, но и летчики других полков, в том числе полка Удальцова. Этот не зевал. Пронюхав о затее соседей, он каждый день наведывался в Кизыл-Калу, боясь, чтобы его не обошли...

И вот к полетам все уже готово.

Завтра утром первый вылет.

Старший лейтенант Телюков поставил картину на стол, прислонил ее к стене и отошел на середину комнаты, чтобы полюбоваться своим портретом на расстоянии.

-- Ты! Ей-богу, ты, Филипп Кондратьевич! -- обращался он к своему изображению. -- Смотри пожалуйста, какая важная персона развалилась в кабине! Только золотой рамы не хватает! Но будет и рама. Поеду в Ашхабад и куплю. Еще, чего доброго, в Эрмитаж или в Третьяковку попадешь, Филипп Кондратьевич, если врежешься где-нибудь в пески... Тогда напишут: "Отважный летчик-истребитель, авиатор пустыни, герой учебных будней Филипп Кондратьевич Телюков жил и работал в эру аэропланов реактивных". И будут на тебя глядеть потомки, как на Чкалова.

Польщенный своим собственным красноречием, Телюков подмигнул сам себе в зеркале, пристроился у края стола и раскрыл учебник английского языка. Он во всем, насколько это позволяла его непоседливая натура, подражал "академику" и поставил себе целью в совершенстве овладеть английским языком, который изучал в десятилетке. Он так увлекся, что частенько над учебником и словарем засиживался до полуночи, если на утро не планировались полеты.

А ведь завтра полеты, да еще какие! На Ту-2 с катапультой! Стреляющий механизм выбросит его, Телюкова, из кабины, как мину, и повиснет он с парашютом над дикими песками.

Стало как-то не по себе при одной мысли об этом. Разум человека придумал катапульту. Не одному летчику спасла она жизнь. И все же эта такая штука, которая хороша, когда о ней не думаешь. Вот, например, с самолетом произошла в воздухе какая-то авария. Думать некогда, и летчик нажимает на спуск стреляющего механизма. Самолет камнем падает вниз, разбивается, а летчик спокойно опускается с парашютом.

А когда захочешь разобраться подробно -- как же это так -- стрелять самим собою, вылетать из кабины вместе с сиденьем, да еще вспомнишь, что мощный поток воздуха может и рот разодрать, если невзначай разинешь его... нет, лучше уж не думать...

Одним словом, катапульта -- это на крайний случай, если уж ничего другого для спасения не остается. В конце концов лучше иметь рот залатанный, чем не иметь ничего.

Телюкова никто не неволил идти на такой риск. Он согласился по доброй воле, сознательно и даже охотно, да и какой же это летчик, если боится катапульты! А он, Телюков, не просто летчик, а старший летчик. Хоть и небольшой, но все же начальник. Он должен служить образцом для остальных. И он покажет, на что способен! Пусть на его примере товарищи закаляют свои сердца для будущих боев за Родину!

Как никогда прежде, Телюков чувствовал себя счастливым. Завтра в его отваге и храбрости убедится сам генерал. Его, Телюкова, имя станет известным в соединении, а возможно, о нем узнают и в Москве. В том же, что все будет хорошо, он почти не сомневался. Все вычислено, проверено, предусмотрено.

Неожиданно в окно ворвались звуки гитары. Кто это не спит в столь позднюю ночь? Ясно -- молодые летчики. Не летают еще по ночам, не дежурят на аэродроме -- вот и гуляют.

Телюков вышел на крыльцо. Летчики, как видно, возвращались из клуба и прошли мимо, не заметив Телюкова.

Немного погодя в темноте зашуршали чьи-то шаги, упругие, легкие. Так ходит Лиля... Телюков пригляделся и увидел Лизу Жбанову -- дочь инженера. От нее веяло нежным запахом дорогих духов.

-- Лиза!

Девушка остановилась.

-- Не узнаете?

-- Узнала.

-- Проводить вас, Лиза?

Лиза стремительно повернулась и, почти касаясь локтя Телюкова полной грудью, зашептала таинственно, предостерегающе:

-- Не летите! Ту-2 -- это западня, ловушка, которую придумал для вас Поддубный... К нам приходил майор Гришин... Знаете, что он сказал папе? Нет, вы ничего не знаете... А я слышала. Гришин говорил, что Поддубный специально придумал полеты на старых бомбардировщиках, чтобы вы разбились... Из-за Лили. Не верите? Спросите у мамы! Она тоже слышала. И мама посоветовала мне как-нибудь передать это вам, чтобы вы отказались вообще летать на бомбардировщиках. А Лиля любит вас... только чин майора, должно быть, затуманил ей глаза... Она ездила с ним на "Победе" в аул. Я все знаю...

-- Поздно, Лиза. Вопрос решен, я завтра лечу, -- ответил Телюков, не успев еще разобраться в услышанном.

-- Не летите! -- умоляюще воскликнула Лиза и еще крепче прильнула к Телюкову. -- Не летите!

"А ты? Чего так взволнована? -- подумал Телюков. -- Неужели ты... -- и у него явилось желание провести с ней вечер. -- Пригласить разве? Ведь завтра и впрямь может что-нибудь произойти... Бомбардировщики устарели... Жизнь коротка..."