Дитер Хэгерманн - Карл Великий

Для отцов Регенсбургского (792 год) и главным образом Франкфуртского (794 год) соборов, увлекшихся опровержением и осуждением так называемого адоптианства, то есть учения, согласно которому Христос как человек может быть лишь приемным сыном Бога-Отца, именно формула филиокве имела решающее значение как доказательство безграничной божественности Христа в Святой Троице [87] Автор излагает католическую точку зрения. — Примеч. науч. ред. , которая одновременно опровергла его расщепление на две сущности и, таким образом, отвергла адоптианство как таковое. Советчик Карла Алкуин по желанию своего господина составил трактат на эту тему, который в живой и ученой манере отстаивал франкский символ веры. В том же ключе аргументировал свои взгляды на Сивидальском соборе 796–797 годов епископ Аквилейский Павлин, который даже потребовал от каждого выучить наизусть обогащенный тем самым символ веры во имя собственного спасения души. В отношениях с Римом этот важный вопрос в любом случае не вызвал особых разногласий, хотя в качестве символа веры матери всех церквей только апробированный соборами символ, а именно без добавки о филиокве, пробивал себе дорогу.

Чрезвычайно актуальный вопрос вновь занял свое место в сознании богословов и самого Карла, толчок этому дала сфера, в которой непосредственно столкнулись греческое вероучение и его франкское толкование. В Иерусалиме разгорелся ожесточенный спор, о деталях которого мы достаточно хорошо информированы из нескольких посланий, адресованных папе и императору, из сборников материалов, например из характерного для римских нравов составлявшегося по памяти протокола, а также из жизнеописания грека Михаила Синкеллоса. Эти документы помогают пролить свет на сомнительное решение Ахейского собора 809 года.

Спор вокруг формулы филиокве был инспирирован гневными обвинениями священника и монаха Иоанна из греческого монастыря Святого Саввы близ Иерусалима. Иоанн упрекнул франкскую конгрегацию монастыря на Элеонской горе именно в этом добавлении к символу веры как составной части божественной литургии, квалифицировав данный факт как откровенную ересь. Кроме того, обличитель назвал всех франков без исключения еретиками, скорее всего из-за того, что они бросили вызов второму Никейскому собору как общеобязательному Вселенскому церковному собранию. После наступившего было кажущегося мира спор разгорелся с новой силой, причем патриарху Иерусалимскому не удалось примирить конфликтующие стороны. Иоанн ссылался на Symbolum Niceanum-Constantinopoliyanum, в то время как конгрегация Элеонской горы обращалась к высшему вероучительному авторитету папы римского, чтобы опереться на него в столь деликатном вопросе. В послании папе Льву III монашествующие напоминают о том, что один из них, однажды сидя у ног Льва и монарха в капелле, то есть в Ахене, в произно-.симом нараспев символе веры услышал следующие слова: «…исходивший от Отца и Сына» (то есть Святой Дух). То же самое произносилось в толкующей Священное Писание проповеди и в диалогах Григория Великого, а также в приписываемом святому Афанасию символе и в уставе ордена бенедиктинцев, текст которого вручил им сам император.

Этот запрос поставил Святейший престол между двух огней, поскольку сам Рим в противоположность империи франков, Англии и Испании продолжал использовать старый неизменный соборный символ, и даже после 787 года формулировку патриарха Константинопольского Тарасия, подвергавшуюся резким нападкам в Libri Carolini, о том, что Святой Дух через Сына проистекает от Отца, следовало для успокоения страстей воспринимать толковательно, но ни в коем случае как добавление к первооснове. В своем ответе Лев III настаивал на римском статус-кво, переправив вопрошавшим в Иерусалиме правоверный символ веры без вызвавшего столько споров добавления. Гонцы из Иерусалима, скорее всего представители монастыря на Элеонской горе, после этого прибыли в Рим с ответным посланием патриарха Фомы [88] Патриарха Иерусалимского. — Примеч. науч. ред. . Заручившись подробным письмом понтифика, они отправились к Карлу. Лев III, чье положение было несравнимо с влиянием его предшественника, не рискнул занять однозначную позицию, которая, с одной стороны, резко противопоставила бы его франкской церкви и ее хранителю императору Карлу, а с другой признание формулы филиокве повлекло бы за собой отказ от римской традиции и, кроме того, осложнило бы, если вообще не перечеркнуло бы возможное сближение с Восточной церковью. Даже Адриан I предпочитал осторожно воздерживаться от богословских толкований Libri Carolini с отказом от решений второго Никейского собора.

Таким образом, данная проблема переместилась на другую сторону от Альп — в Ахен. Карл не стал уклоняться от брошенного ему вызова и в ноябре 809 года созвал тот самый собор, которому было суждено заняться прежде всего вопросом проистечения Святого Духа. Карл вновь обратился к окружавшим его сведущим носителям учености. Хотя Алкуин скончался в 804 году, его место заняли архиепископ Зальцбургский Арн, аббат монастыря Сен-Мишель Смарагд, епископы Орманский Теодульф, Базельский — Хейте и Регенсбургский — Адальвин, которые в более или менее компактном виде собрали воедино соответствующие библейские цитаты, соборные декреты, но прежде всего свидетельства отцов церкви, главным образом Иеронима и Августина, чтобы продемонстрировать богословскую несостоятельность формулы филиокве. Особенно тщательно отредактированное и хронологически выстроенное обширное собрание доказательных аргументов епископа Арна составило текстовую основу так называемого Ахейского декрета о проистечении Святого Духа от Отца и Сына.

Тем самым решающим оказалось слово, прозвучавшее из Ахена, а не бесспорный авторитет Рима в вопросах вероучения, на главенствующее положение в котором Карл никогда не претендовал, несмотря на глубоко укоренившееся в нем чувство ответственности за судьбы церкви. Как аббат монастыря Сен-Рикье Ангильбер в 792 году повез в Рим решения Регенсбургского собора, так теперь досточтимые посланники отправились в Вечный город, чтобы подтолкнуть папу к принятию окончательного решения насчет формулы филиокве. Упоминаются в этой связи епископ Вормский Бернар, аббат монастыря Корби Адалард, в ту пору наиболее влиятельный деятель при дворе, а также эксперт по отношениям с Востоком епископ Амьенский Иессе.

Видимо, в первые месяцы 810 года в ризнице старого собора Святого Петра в присутствии папы и посланников состоялся «коллоквиум», продолжавшийся два дня. Предание отразило его своеобразным образом. Представители императора положили в основу своей аргументации текстовые свидетельства архиепископа Зальцбургского Арна, в духе которых понтифик и открыл этот диалог. Надо сказать, что данное мероприятие не принесло франкским представителям желаемого результата. Хотя римский понтифик дал понять, что разделяет точку зрения императора относительно проистекания Святого Духа от Отца и Сына, тем не менее он не проявил готовности к расширительному вторжению в достопочтенный текст символа. Чисто софистически он считал, что не все относящееся к вере следует непременно включать в текст. Однако папа не привел в подтверждение своего взгляда никакого аргумента и пообещал собеседникам вернуться к затронутой теме на следующий день. Решение столь важных для государства франков проблем понтифик переложил на плечи императора, который, следуя примеру Римской церкви, должен был проследить за тем, чтобы отныне во время мессы в пфальце символ больше не пропевали. «Если вы изымете символ из службы, то вслед за вами и все это отменят». На том и заканчивается столь своеобразное свидетельство.