Дитер Хэгерманн - Карл Великий

Поначалу правление короля Аквитанского проходило под опекой важных паладинов Карла во главе с Ангильбером, затем под контролем отца, который временами определял Людовику роль представителя королевства, неоднократно ограничивая его «промежуточную власть» прежде всего как военачальника и дипломата. В отличие от брата Пипина, короля Италийского, ему не суждено было проявлять свои соответствующие таланты и способности, вследствие чего период его правления лишен ярких красок. Все источники отмечают его глубокую религиозность, духовность, анналы сетуют на зависимость короля от своих духовных советников во главе с Бенедиктом Анианским. Между прочим, этой близостью к духовенству определяется расцвет монастырской культуры в Аквитании. По свидетельству одного источника, Людовик хотел стать монахом, что означало бы уход из мира. По понятным причинам его отец не допустил бы этого, но, кроме того, такой шаг вступил бы в противоречие с ярко выраженной чувствительностью натуры Людовика. В любом случае Людовик представляет то ответвление монаршей фамилии, которое в духе его двоюродного деда, брата короля Пипина, активно стремилось к христианской углубленности и последовательно отражало такой подход в принципах своей политики, во все возрастающей степени попадавшей под влияние клерикальных кругов и их претензий на власть. Лишенный внутренней твердости и поэтому подверженный колебаниям в момент принятия решений, Людовик уже в 817 году поддался форсированной системе преемства и некоторое время спустя вынес жестокий приговор собственному племяннику, выступившему против этого «положения». Возникший конфликт стоил Бернгарду жизни, а сам Людовик подвергся церковной цензуре. Рождение в 824 году четвертого сына Карла от брака со второй супругой Юдифью, библейской «Иезавелыо» ее противников, и начало борьбы за власть в империи и наследие знаменовали закат преемника Карла и его правления, погрязшего в распрях с собственными сыновьями.

Людовик не обладал масштабностью мышления своего отца, но на этом основании он не заслуживает упрека. Однако факты, которыми следует измерять предполагаемый звездный час его правления, снимают вопрос о приукрашивании его духовных и религиозно-политических целеустановок, не позволивших в итоге справиться с хаосом, порожденным им же самим. Безусловно, общие тенденции христианизации империи во всех публичных и частных сферах, фактически не оставлявших больше места для политических маневров, по сути дела, были заложены на заключительном этапе правления Карла, вследствие чего контраст между «великим» Карлом и «маленьким» Людовиком проявлялся не в намерениях, а в реализации идей. Карл никогда не уступал прерогативу принятия решений или инициативу действий ни церковным властям, ни даже папству, не говоря уже о его тогдашнем главе Льве III. Свое высокое призвание в качестве короля и императора он воспринимал не как «ministerium», то есть служение, за которым должны были следить духовные пастыри, в первую голову епископы, а как правление «милостью Божией», за которое он один был в ответе.

Может быть, именно Пипин больше других сыновей был похож на своего отца. Учитывая покров таинственности, окружавшей Карла, о нем как о личности известно не так уж много. Из Людовика, наверное, мог бы получиться великолепный аббат и епископ, но он обладал весьма ограниченными способностями для того, чтобы продолжить дело своего всемогущего отца. Тут ему не помогло и его бесконечное честолюбие.

Вероятно, этот недостаток видели также некоторые современники и поэтому явно старались доказать особую избранность этого сына Карла на столь деликатное служение. Об этом свидетельствуют житие Алкуина и воспевавшее ЛюДовика поэтическое произведение Эрмольда Нигеллия. Как бы Карл ни относился к своему младшему сыну, существовало между ними согласие или нет, но мучимый болезнью, престарелый император летом 813 года решил вызвать Людовика к себе во дворец и показать, по высказыванию так называемого Астронома, «как следует жить, править, распоряжаться и проверять исполнение распоряжений», что, таким образом, составляло жизненные привычки при монаршем дворе в императорском стиле, в правовом механизме и в самой системе контроля» (Бригитта Кастен).

Назначенное на сентябрь 813 года имперское собрание приступило к своим заседаниям в начале месяца. Согласно хронике монастыря Муассак, которая по данному вопросу вызывает большее доверие, чем подкорректированные имперские анналы, собравшиеся епископы, аббаты и графы, а также «сенат франков» обсудили вначале представленные с мест договоренности провинциальных соборов, после чего «приняли решение относительно 46 глав, посвященных принципиальным сферам активности церкви и народа Божия». Хронист пишет о происходившем следующее: «Затем он [Карл] посовещался с поименованными епископами, аббатами и графами, а также с чистокровными франками [сенатом?], дабы они назначили королем и императором его сына Людовика». Теган, викарий Трирский и биограф Людовика, добавляет в этой связи: «И он [Карл] опросил их всех, от высшего до низшего [из числа аристократов], согласны ли они с тем, чтобы свое имя, то есть имя императора, он передал сыну Людовику». По сведениям хронистов из Муассака и Лорша, все согласились и заявили, «что это достойно, и при одобрении всех народов он [Карл] назначил своего сына императором и передал ему золотую корону империи. И народы одобрительно произнесли: «Да здравствует король Людовик!» В тот день в народе была большая радость. Ибо император также славил Господа, проговорив [на библейский манер]: «Слава тебе, Господи!» И далее: «И наставлял его также отец, дабы во всем он слушался заповеди Божией и поручил его покровительству своих сыновей Дрогона, Теодориха и Гуго, и когда все произошло, он отпустил каждого, а сам остался в своем пфальце в Ахене».

Как свидетель всего происходившего Эйнхард уже некоторое время спустя следующим образом в классической манере подвел итог: «После того как монарх со всей империи собрал самых достойных франков, он по всеобщему совету назначил Людовика управлять империей и сделал его наследником королевского достоинства, возложив ему на голову венец и повелев именовать его впредь императором и августом». Впоследствии биограф Теган преподносит всю процедуру в чуть приукрашенном виде, сообщая, что коронация Людовика произошла в воскресенье, 11 сентября, у алтаря в верхней галерее ахенского кафедрального собора, в так называемом верхнем соборе приходской церкви казны и виллы Ахена. Там император в королевском (!) облачении с короной на голове положил на алтарь Спасителя еще один королевский венец; в заключение он произнес длинную назидательную речь своему сыну и повелел ему возложить себе самому эту корону. Когда все свершилось, император вместе с сыном удалился в пфальц.