Дитер Хэгерманн - Карл Великий

Все, что произошло впоследствии, укрепило узы между новым королем и духовным покровителем. Их высшим проявлением стало невиданное доселе событие: преемник Захария на престоле святого Петра — папа Стефан II (III) в конце 753 года подвергся мощному давлению короля лангобардов Айстульфа и забросил помощи у новой потенциальной силы севернее Альп. Пипин, используя разные дипломатические каналы, пригласил понтифика посетить земли франков и исполненный благочестия послал навстречу ему в районе альпийского гребня своего первенца, шестилетнего Карла. На праздник Богоявления 754 года папу, удостоенного всяческих почестей, в пфальце Понтион (Шампань) встречал новый король франков. Символика дня и торжественность церемониала произвели и на присутствующую знать неизгладимое впечатление. Эйнхард в биографии Карла обходит молчанием это яркое событие в противоположность собственным источникам. В дальнейшем литературном возвышении политической роли папы при смене власти на землях франков Эйнхард, очевидно, не был заинтересован.

Союз с королем франков, которого добивались Стефан II (III) и его предшественники, невольно обернулся бы против лангобардов. Такой поворот фактически означал смену союзников и поэтому вызвал протест части правящего слоя франков, тем более что новой ориентации противостояли силы, никоим образом не принимавшиеся в политический расчет. Речь шла о брате Пипина Карломане, который тем временем монашествовал в Монтекассино. «Якобы по указанию своего настоятеля», а скорее всего по инициативе короля лангобардов он появился при дворе Пипина и встал во главе оппозиции. Король и папа среагировали незамедлительно и однозначно: духовный глава отправил видного монаха во франкский монастырь, а Пипин, сознавая серьезную опасность, исходившую от брата, его семьи и сторонников, велел схватить племянника Дрогона, оставленного ему когда-то на попечение, и других сыновей Карломана и обезвредить их, заточив в монастырь.

Эйнхард обходит стороной этот для Пипина малоприятный эпизод и, отбросив достоверные исторические факты, в стиле благостной легенды подтверждает, что его брат закончил жизненный путь в Монтекассино. Фактически же он скончался под присмотром матери Бертрады 17 августа 754 года в бургундской Вьенпе. Но братские узы вовсе не угасли, скорее, наоборот. Король из добрых побуждений велел провести в честь брата мессы и молебны в Фульде и Сен-Дени. Его душа обрела вечный покой в Монтекассино, на второй, духовной родине.

Конфликт с братом и вероятность скрытой оппозиции франкской знати против его единовластия заставили Пипина вновь задуматься о помощи со стороны папы. При этом речь шла об обеспечении исключительного преемства своих сыновей в королевстве без какой-либо конкуренции со стороны всех прочих членов фамилии, особенно потомков брата.

Эта поддержка стоила денег. Вначале на Пасху 754 года в Керси Пипин был вынужден в письменном виде «возместить» папе часть еще не завоеванных земель лангобардов, особенно Равеннский экзархат и Пентаполь. При этом юридическое основание такой реституции вовсе не представлялось однозначным. Данный акт символизировал удивительный исторический этап развития последующего церковного государства — по сути дела, патримонии апостола Петра; ее ядром являлся Рим и его дукат, зримые контуры которого проявились только в конце XII века.

За политическим обещанием реституции в Керси последовал пакт о «взаимной любви» между папой и королем. В духе того времени приносилась клятва о дружбе равноценных партнеров. Высшим зримым проявлением нового союза между обеими властями — святым авторитетом папы и властью короля стало то, что Стефан II (III) в Сен-Дени на месте захоронения Карла Мартелла вновь совершил помазание с присвоением почетного звания «пат риция римлян» и вроде бы возложил на него корону. Помазание и конфирмации были совершены также королевским сыновьям, его второй сын Карломан (!) родился в 751 году. Конфирмация породила своего рода «отеческое родство», «compaternitas», между папой и сыновьями Пипина. Позже в него была включена их сестра Гизела. В данной церемонии супругу Пипина Бертраду воспринимали как королеву. Особый смысл для Пипина приобретал запрет, адресованный папой Стефаном II (III) франкам, когда-либо выбирать иного короля, кроме как из потомков Пипина и Бертрады. Это было явное вмешательство в сферу государственной автономии, порожденное, видимо, конкретной революционной ситуацией.

Лето 754 года знаменовало первый этап новой антилангобардской и ярко выраженной милитаристской политики в отношении Италии, которая только при сыне Пипина Карле увенчалась стабильными результатами. И все же король лангобардов Айстульф был вынужден платить некую дань — в 751 году завоеванные византийские земли, центром которых являлся Равеннский экзархат, отошли королю франков. Он, в свою очередь, переуступил их папе. Однако детали этого соглашения нам неизвестны. Со вступлением на королевский трон Дезидерия в 757 году территориальный вопрос относительно земель Центральной Италии вновь привлек внимание. Его решение было связано с завоеванием Карлом империи лангобардов в 774 году.

Внутриполитической стабильности Пипин добился прежде сего благодаря расширению влияния церкви, взиманию поборов со все большего числа монастырей и не в последнюю очередь в результате искусной кадровой политики. Так, аббат Сен-Дени Фулрад расширил влияние вплоть до Алемании. Интересы короля представляли Вергилий Зальцбургский в Баварии и его единокровный брат Ремигий, епископ Лангра и Руана. Мощные внутрицерковные импульсы исходили от епископа Хродеганга из Меца, оздавшего произведение о реформе священства своей кафедры во имя всемирного содружества священнослужителей. Этот труд стал дополнением к правилам жития монашествующих, в особенности бенедиктинского ордена в Нурсии. Да и сам храм в сущностном, персональном и пространственном выражении становится все больше инструментом управления и администрации. Этот институт не являлся более исключительно местом хранения высокочтимой в королевстве франков мантии святого Мартина и других мощей, а также формирования богослужения. Храм Божий во все возрастающей степени занимался составлением грамот и прочих документов, имевших широчайшее распространение. После восхождения Пипина на королевский трон храм возглавил аббат Сен-Дени Фулрад.

Важным для внутрифранкского соотношения сил оказалось, по-видимому, признание в качестве брачного права папских декреталий, которые после провозглашения их на франкских синодах строго запрещали кровосмешение и тем самым пытались предотвратить концентрацию слишком больших состояний в руках немногих семей. Так, не разрешалось заключение браков между родственниками вплоть до четвертого колена родства; на пути повторных браков стояли весьма строгие ограничения. Таким образом формировалась бесспорная «свободная доля» церкви, то есть доля в наследстве, которой нельзя было лишать законных наследников. Как непросто в отдельно взятом случае складывалась ситуация с «дотированием» церкви, показывает, например, большая грамота 762 года в отношении монастыря Прюм. Она равноценна новому «дотированию», посредством которого Пипин и Бертрада, между прочим, подтвердили ранее сделанные дарения из казны и в знак спасения предложили сыновьям Карлу и Карломану подписать документ, чтобы пресечь возможный соблазн. Неоднократное рассмотрение на соборах вопроса о церковной десятине является дополнительным штрихом к политике, ориентированной на материальное поощрение.