Дитер Хэгерманн - Карл Великий

Напряженность между братьями носила все еще скрытый характер. Эйнхард прославляет величие духа, с которым его герой переносил соперничество и недоброжелательство Карломана. Между тем 770 год проходил под знаком нарастающего влияния королевы Бертрады, как бы принявшей политическое руководство своими юными сыновьями и тем самым продолжившей традицию Плектруды, которая еще до и особенно после смерти Пипина II в 714 году уверенно взяла бразды правления в свои руки. Преодолевая домашние трудности, Бертрада сосредоточилась на радикальной концептуальной реформе франкской внутренней и особенно внешней политики. И, что удивительно, сумела добиться поставленной цели. Это был действительно непреходящей значимости факт. В конце концов в историческом плане речь шла об эпизоде, вызванном ранней, скоропостижной смертью Карломана в 771 году. Однако он демонстрирует возможные альтернативы последующей, сравнительно одноразмерной завоевательной политике Карла в союзе с римским папством. Концепция Бертрады состояла в создании и по другую сторону Альп политической ситуации, укрепляющей династию, которая охватывала бы своей властью земли франков, Баварию и лангобардскую Италию, одновременно обеспечивая претензии и правовой статус римского понтифика. Вместе с тем эти устремления едва ли представлялись реализуемыми, учитывая предопределенность векторов усилий и многообразие противоречивых интересов и характеров участников.

Нам не известны мотивы Бертрады; мы не знаем, в какой мере Карл и Карломан были информированы о ее политических действиях или даже вдохновляли их осуществление. Располагая немногими, к тому же лишь приблизительно датируемыми источниками этих лет, можно лишь в общих чертах реконструировать расклад дипломатической миссии королевы-матери. Решающее значение приобретал взгляд Рима: решительное противодействие намечавшемуся и постоянно вызывавшему опасение новому сближению франков с лангобардами.

Видимо, Бертрада еще весной 769 года встречалась с Карломаном в Эльзасе по вопросам установления мира. Предположительно она посвятила сына в эти планы, а летом или осенью отправилась к дяде своих сыновей — герцогу Тассилону Баварскому, который, вероятнее всего, в 768-м или 769 году приезжал в Рим. Тассилон, как и герцог Беневентский, приходился зятем королю лангобардов Дезидерию. В 763 году он подарил своей супруге герцогские землевладения в Больцано и Мерано, наглядно продемонстрировав таким образом связь Баварии с Северной Италией через альпийский гребень. Баварский герцог, которого в те дни фрайзингский епископ Арбеон преподнес как «господина и известного мужа с титулом и высшего князя» (domnus et vir eminentiae imluster summusque), подтвердил основанием монастыря близ Больцано эту южную ориентацию и укрепил свой духовный авторитет переносом мощей святого Корбиньяна из Ле-Мана в Пассау. Альпийский регион (особенно по линии север — юг с использованием перевалов) соединил Верхнюю Италию (Верона и Милан) с Алеманией и Баварией. Этот исторический факт отражается в подготовленном переделе империи 806 года, в результате которого Бавария и Италия образовали единую территорию.

Скрытую вражду между сыновьями Пипина и псевдокоролем Агилольфингом, на автономной основе владевшим последним герцогством Меровингов, удалось разрядить в результате брака одного из двух королей франков и дочери Дезидерия, тестя Тассилона. Возникшая тогда даже двойная персональная связь с лангобардами могла породить долговременный союз — трехсторонний альянс с участием Лангобардии, Баварии и франков. Жертвой этой «смены вех» должен был стать папа, главные враги которого получали как бы карт-бланш непосредственно перед воротами Вечного города, не говоря уже о том, что союз между франками и лангобардами делал невозможным выполнение в будущем обещаний, данных в Керси, и лишал папу его самой важной защиты. Хотя еще со времени Винфрида-Бонифация Агилольфинги располагали особенно надежным контактом с Римом, для преемника апостола Петра наметившиеся связи оказались под угрозой, тем более перед лицом миротворческого союза, заслуга в разработке идей которого принадлежала королеве Бертраде.

Папа Стефан III (IV) был в курсе того, что над римскими интересами из-за поворота в политике франков нависли серьезные угрозы. — Он вооружился контраргументами и стал оказывать энергичное сопротивление. Доказательством этой решимости стало гневное послание обоим королям. В нем отброшен всякий дипломатический этикет. Оно — поистине редкостный документ папской канцелярии эпохи раннего средневековья. Письмо было направлено Карлу и Карломану, поскольку папа лишь в общем виде имел представление о матримониальном проекте и не был рпроинформирован, о котором из королей как предполагаемом зяте Дезидерия шла речь.

Вначале папа, по-видимому, в общей тривиальной форме напоминает о махинациях старого врага, чтобы затем откровенно атаковать королеву-мать: не вселился ли дьявол уже в раю «в немощную плоть женщины», чтобы подтолкнуть первых людей к нарушению божественных заповедей? Стефан III (IV) в гневе заявляет уже в начале послания, что один из франкских королей может породниться с «неверным и мерзким народом лангобардов», и одновременно напоминает королевским адресатам, что отец Пипин уже соединил их праведными узами брака с выделением им соответствующей собственности. Папа едва ли мог выдумать это обстоятельство в оправдание своей позиции. Суть дела подтверждается и именами первенцев: в обоих случаях это — Пипин. Более того. Используя историческую информацию, папа, словно абстрагируясь от церковно-правовых запретов, отметил, что никогда ни один из предков адресатов не сочетался браком с нефранкской женщиной. Нагнетая аргументационную риторику, он указывает на дружеские узы, заключаемые королями с апостолом Петром и его преемниками: «Мой друг — твой друг, мой враг — твой враг». Этот принцип и намерен соблюдать папа Стефан: «Как только вы можете предавать самих себя, заключать узы с нашими врагами, ведь этот проклятый народ лангобардов постоянно борется с церковью Божьей и, вторгшись в римскую провинцию, оказался нашим врагом?»

Посольство Карломана сумело успокоить разгневанного понтифика и одновременно подтвердить прежний союз. Смена ориентиров со стороны франков действительно не могла отвечать интересам Карломана, поскольку задуманный Карлом матримониальный проект, как вскоре выяснилось, должен был способствовать закреплению на Апеннинском полуострове через союз с Баварией, хотя основные земли простирались на северо-восток и юго-запад (Аквитания) и не имели коридора для выхода на Италию.