Никита Хрущев - Время, Люди, Власть. Воспоминания. Книга 1. Часть 2

Мы как раз вступили в полосу наступления, и это могли быть и наши мины, которые мы раньше оставляли тут. И мы минировали, и противник минировал, и здесь никаких претензий не должно быть. Помню, как через два года после войны в Киеве, у дороги, по которой уже было открыто движение и прошли минеры, подорвался трактор. Ехал, свернул с дороги и подорвался на мине. Тогда же я, конечно, возмущался, что Сталин выражает недовольство, и отвечал, что здесь я никак не могу взять на себя вину в гибели двух генералов. Это непредвиденная гибель, которая всегда возможна на фронте. Тогда командующим воздушными силами у нас на фронте был генерал Красовский [222] Генерал-лейтенант авиации КРАСОВСКИЙ С.А. . Сейчас он начальник Военно-воздушной академии имени Гагарина. По национальности белорус. Порядочный человек, душу вкладывает в свое дело, старается, чтобы дело шло лучше. Однажды он пришел ко мне с предложением, новой выдумкой, как уничтожить противника. Рассказывает: "Я хочу провести такую операцию: вооружить самолеты зажигательным порошком, который, если его разбросать с воздуха, зажжет посевы, траву. Если эту зажигательную смесь высыпем на аэродромы, то трава, она сейчас сухая, сразу загорится, и самолеты, следовательно, тоже загорятся". Я слушал его и вспоминал первый год войны. Сколько раз мы пользовались этой смесью, но не знаю случая, чтобы оказался хороший результат. Говорю: "Товарищ Красовский, по-моему, ничего из этого не выйдет. Мы только себя будем утешать и питать какие-то надежды, а трава-то не загорится. Сколько раз мы ее поджигали. Бывало, выгорит кусочек, но солдаты быстро гасят пожар. Мы поджигали и посевы созревшей пшеницы, чтобы не оставлять ее немцам, но оставались люди, а это - их пшеница. У них имелись свои соображения, и они сами все гасили. И потом, это вообще малоэффективное средство. Прежде чем применять на фронте, испытайте. Рассыпьте где-то этот порошок и посмотрите, как он действует, чтобы быть уверенным, что мы уничтожим им на аэродромах авиацию противника". Он испытал порошок и, как добросовестный человек, пришел ко мне и говорит: "Да, вы правы, затея не стоит труда, я отказываюсь от нее". Мы иной раз потом шутили на эту тему с Красовским. Он очень приятный человек, и я относился к нему с уважением.

Вот еще один эпизод. Он относится к более раннему периоду. Шел второй год войны. Тогда командующим авиацией у нас был генерал Фалалеев [223] Генерал-лейтенант авиации ФАЛАЛЕЕВФ.Я. в 1942г. командовал Военно-Воздушными Силами на Юго-Западном направлении. . Хороший генерал. В тяжелый момент наступления противника, когда мы были совсем истощены и перед нами стояла одна перспектива - отступать и отступать, так как мы не могли сдержать врага, он принес боевое донесение от авиации с просьбой включить его во фронтовое боевое донесение и послать в Генеральный штаб. В нем сообщалось, какие мы нанесли противнику потери в течение дня. Фалалеев докладывал, что наша авиация в этот день вывела из строя 500 танков противника. Я взглянул на него: "Товарищ Фалалеев, 500 танков? Это никак я не могу принять и не смогу согласиться. 500 танков за один день? Да вы знаете, какая это сила? Ну, хорошо, вот вы заместитель командующего фронтом и командующий авиацией. Как вы считаете, если мы уничтожили 500 танков, то каким завтра будет наше положение на фронте? Удержим мы позиции, на которых стоят наши войска, или нам придется отступать?". А я знал, что придется отступать, что наши войска не удержатся. Он тоже говорит: "Нет, наши войска не удержатся". - "Так как же тогда Ставка будет рассматривать наше донесение? 500 танков мы уничтожили за один день и бежим от противника? Тут ведь нет логики. Я думаю, что вам врут, пишут, сколько было прямых попаданий.

Пишут, что некоторые танки даже перевернулись. Я советую вам, товарищ Фалалеев, проведите эксперимент. Обстреляйте с этих штурмовиков эрэсами любые танки и назначьте премию за попадание. Вы увидите, как трудно получить прямое попадание с воздуха. Возможно, вообще летчики не получат премий. А то, что из эрэсов попали точно под танк и танк переворачивается - это абсурд. Я рекомендую вам, возьмите эрэсовский снаряд, подложите под танк и взорвите его. Думаю, что у него не хватит взрывной мощи перевернуть танк. А тут ведь не подкладывается снаряд, а попадает с воздуха. Это же невероятный случай. Давайте напишем 250?". Не помню, на какой цифре мы тогда сошлись. Какую-то цифру надо было написать, основанную на теории вероятности. А Фалалеев говорил, что у него все просчитано. Я же не верил такому счету. Мы послали донесение и, действительно, вынуждены были затем отходить. Потом Фалалеев докладывал мне, что провел эксперимент: "Я поставил стол и назначил премию тому, кто в стол попадет с воздуха". Премия никем не была взята. Конечно, наши штурмовики били по танкам, но чтобы в один день уничтожить 500 танков? Этого и противник не мог тогда сделать, а у него в ту пору авиация была сильнее нашей. Мы же, к сожалению, никак не могли такого сделать, тем более в 1942 г., когда наши силы были основательно потрепаны и истощены.

Вот как случается на войне. Говорят, Суворов, когда взял Измаил и написал донесение матушке-царице Екатерине, сообщил, что он уничтожил 70 тысяч турок. Адъютант ему сказал: "Ваше превосходительство, там их столько и не было". Суворов же ответил ему: "Басурман не жалко, пиши!". Наверное, так происходило еще и до Суворова. Перехожу опять к рассказу о нашем наступлении к Днепру. После боев под Полтавой наши солдаты, офицеры и генералы были уверены в своих силах. Если раньше нам казалось, что, когда против нас стоят немцы, их трудно или даже невозможно сбить с позиций, то теперь в сознании всех, от солдата до генерала, точка зрения изменилась. Появилась уверенность в наших возможностях и даже в превосходстве над противником. Это было очень приятное время. Мы продолжали продвигаться вперед, к Днепру. Помню, пришел однажды Красовский и докладывает, что прилетели летчики с операции. Возвращаясь, они видели сплошное море огня, пшеница созрела, рожь созрела, яровые созрели и вот горят. Мне было больно слушать его. Он тут ни при чем, докладывал то, что видели летчики. Отвечаю: "Не могу согласиться, думаю, что это не так". Мне просто не хотелось верить ему. Я сам себе объяснял, что это невозможно. Говорю: "Летчики возвращались из боя на большой скорости. Может быть, где-то и возник очаг огня, а когда они проскакивали, то у них в глазах образовалось целое море огня. Не может того быть!". Я очень не хотел этого. Мы наступали, хотелось получить хлеб для страны и для армии. И действительно, в освобожденных районах в 1943 г. мы заготовили сравнительно много хлеба. На Украине урожай был как раз хорошим. Сказал Красовскому: "Будем наступать, увидим". А когда мы наступали и освобождали наши районы, то нигде не видели, чтобы сгорело много хлеба. Я потом шутил: "Товарищ Красовский, где же сгоревшие поля, то море огня, которое видели летчики?".