Людмила Штерн - Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском

Иосиф пожал плечами. Он ничего не хотел менять. Не признавал никаких диет, пил виски и очень крепкий кофе, и курил, курил, курил, отрывая от сигареты фильтр.

Уже года полтора я пыталась «загнать» его к знаменитому бостонскому врачу Джозефу Дрейфусу. Он успешно лечит курильщиков гипнозом. Двух наших приятелей, выкуривавших по две пачки в день, он вылечил навсегда за один сеанс.

Бродский отшучивался и отмахивался. Но в тот балетный вечер в Jakob’s Pillow я вцепилась в него мертвой хваткой, и он сказал: «Посмотрим». Я спросила когда. Он сказал, что собирается на днях в Бостон, и я предложила договориться о времени визита и поехать к Дрейфусу с ним. Иосиф записал телефон Дрейфуса и сказал: «Если решу подвергнуться, справлюсь сам».

Он позвонил через несколько дней: «Людка, с тебя сто долларов».

В Америке пациент, как правило, расплачивается с врачом после визита. Но у доктора Дрейфуса оказался другой порядок. Его секретарша первым делом потребовала чек. Никакая страховка не оплачивает лечение от курения, платить надо из своего кармана..

Дрейфус пригласил его в кабинет, рассказал о своем методе и приступил к гипнозу. При первых же «пассах» Бродский начал хихикать, а через три минуты, по его словам, «зашелся от смеха». Доктор разгневался, прервал гипноз и сказал, что не хочет тратить на Иосифа свое драгоценное время: Бродский, дескать, гипнозу не поддается, потому что у него железная воля. Иосиф возразил:

– Какая же она железная, если я не могу бросить курить.

– Не не можете, а не хотите, – сказал Дрейфус и подошел к дверям, давая понять, что сеанс окончен.

– А деньги? – спросил Иосиф.

– Мое время дорого стоит, – ледяным тоном ответил знаменитый гипнотизер.

...Весной 1995 года я уговорила Бродского поехать в литературное турне по Америке, и он согласился. Условились, что в апреле он выступит в Нью-Йорке и Бостоне, а в ноябре (благо в осенний семестр он не преподавал) отправится по стране.

У меня сохранилась копия моего письма о предстоящем турне.

Joseph, darling!

Я звонила несколько раз твоей Ann, не заставала и оставляла messages, но она, helas, не откликнулась. Может, ее нет в городе?

Нам позарез необходимо подтверждение дат для твоих осенних выступлений. Натану (Шлезингеру. – Л. Ш .) надо резервировать залы. Русские народные массы, прослышав, что ты грядешь, полны литературного энтузиазма.

Вот как выглядит расписание:

Oктябрь 28, суббота – Детройт

Ноябрь 12, воскресенье – Чикаго

Ноябрь 15, среда – Сан-Хозе

Ноябрь 16, четверг – Сан-Франциско

Ноябрь 17, пятница – ОТДЫХ

Ноябрь 18, суббота – Лос-Анджелес

Насчет Торонто решение пока не принято. Его можно соединить или с Детройтом – тогда выступление там будет 29-го октября, или с Чикаго – тогда это будет тот же уикенд, то есть пятница, 10-го ноября.

Предварительно эти даты были с Анн согласованы. Она сказала, что уикенд 4 – 5 ноября ты занят в Техасе, а уикенд 10 – 12 ноября, как раз освободился от мероприятий в NYC.

Позвони мне, пожалуйста, я буду в городе до 19-го августа, после чего дней десять на Кэйпе.

Обнимаю тебя, привет твоим дамам.

твоя Л.

К великому сожалению, эти литературные вечера, которых так ждали любители русской поэзии, пришлось отменить. В октябре Бродский очень плохо себя почувствовал. Жаловался, что не может без нитроглицерина пройти ста метров. Сказал, что не в состоянии ни летать, ни читать. Извинялся, что всех подвел...

В результате, последним его выступлением перед русскоязычной публикой оказался поэтический вечер у нас в Бостоне 9 апреля 1995 года.

До этого Бродский не выступал перед эмигрантской аудиторией много лет. И поэтому слова, сказанные Иосифом на этом вечере, являются для меня дорогим воспоминанием.

На чей-то вопрос: «Что же вас побудило наконец выступить перед эмигрантами?» – Бродский ответил: «Штерн... Людмила Штерн меня побудила...» – и других объяснений не дал.

Этот последний вечер состоялся в так называемом Морз Аудиториуме Бостонского университета. В нем происходят концерты, лекциии, литературные чтения, празднуются юбилеи, организуются чествования знаменитостей. Это прекрасный зал, расчитанный на восемьсот человек. На вечер Бродского пришло около тысячи. Народ сидел на приставных стульях и в проходах на полу, люди стояли вдоль стен по всему залу, но и «за бортом» осталась большая толпа. Принимали Бродского восторженно, и вечер прошел замечательно.

Последний раз мы виделись с Бродским в «Русском самоваре» в конце декабря 1995 года. Он говорил, что врачи настаивают на немедленном продувании сердечных сосудов, и, по-видимому, это должно быть сделано до начала весеннего семестра...

В начале января 1996 года Витя Штерн перенес очень тяжелую операцию. Сделавшее ее медицинское светило напортачило: последовали осложнения, Витю мучили невыносимые боли.

19 января позвонил Бродский и начал расспрашивать об операции. Причем, не формально, а вникая во все подробности и проявляя удивившую нас осведомленность в деталях.

...Всю жизнь, насколько я помню, Бродский читал книжки по медицине и был в курсе лечения самых различных болезней. Он не скупился на медицинские советы, и, если бы в юности не открыл в себе божественного дара, то, скорее всего, стал бы врачом.

И в тот день он вполне профессионально обсуждал Витины проблемы. А мы, в свою очередь, спрашивали, почему он не пошел на «продувание»: «Ты же собирался, ты же обещал».

Иосиф просто сказал: «Мне страшно. Я знаю, что это мой единственный шанс... Если удастся дотянуть до конца семестра... весной пойду. Но мне так страшно».

Это был наш последний с ним разговор.

Саша Сумеркин в эссе «Скорбь и разум», вспоминая о последних днях жизни Бродского, рассказывает:

...22 января ему позвонила живущая в Филадельфии Елена Чернышева, приехавшая в тот день в Нью-Йорк. Они встретились в Манхэттене за чашкой кофе. Он как раз ехал к врачу, чтобы обсудить неутешительные результаты очередной сердечной пробы. О здоровье говорили мало, больше – о друзьях и делах... Наверное, было у него на душе невесело, ибо надпись (на книжке «В Окрестностях Атлантиды». – Л. Ш .) он сделал вот какую:

Отдавая ей книгу, он произнес: «А следующую получите у Сумеркина». Она онемела и не спросила, почему... [27]

A накануне этого дня, 21 января, Иосиф подарил сборник Мише Барышникову с этим же автографом: