Юрий Яблочков - ПОВЕСТЬ О ЛЮБВИ И СЧАСТЬЕ или ОТКРОВЕННО О СОКРОВЕННОМ.

Утром приехали на «фазенду» рабочие, я только дал им задание, и весь день мы с Иркой опять занимались сексом. Вечером, проводив рабочих домой, мы съездили в деревню к моему приходящему электрику. Там нас накормили мясными серыми щами, и мы опять всю ночь занимались сексом.

Следующим ранним утром я, совсем обессиленный, «как выжатый лимон», отвез Ирку сразу на работу в деревню, где она работала заведующей медпунктом. Ирка замужем, двое детей, а ей ещё не было и тридцати лет. За зиму я привозил её на «фазенду» ещё пару раз, забирая прямо с работы. Потом она пропала куда-то, уйдя от мужа.

Случайно встретил Ирку уже весной в нашем райцентре, привёз её на «фазенду», где мы опять всю ночь «отрывались», а утром отвез, откуда взял. Она тогда жила у подруги в нашем райцентре. С мужем Ирка разошлась, а детей отправила к своим родителям. Они работали преподавателями в школе (отец был даже директор школы) в отдаленном селе нашего района.

Эта школа находится на центральной усадьбе колхоза, где расположены «ветлугайские» деревни, в той стороне (через лес), где я родился. Молодёжь, правда, совсем не сохранила их самобытного языка и теперь совсем не отличается от всех остальных.

ГЛАВА 9.

Надежда всегда твердит, что в будущем будет легче.

Древний Рим. Тибулл (50-19 гг. до н. э.)Поэт.

В стране началась гиперинфляция, деньги обесценивались ежедневно, производство повсеместно падало. И мне с капитальным строительством пришлось «завязать», деньги у всех заказчиков кончились, а ссуды банки давали под огромные проценты. Я вернул арендованные краны хозяевам, да и часть работников мне пришлось сократить.

Я отдал два трактора «МТЗ» в счет доли от кооператива: Ивану Болеву и бригадиру строительной бригады, хоть мои коллеги-коммерсанты за это и сильно меня осуждали. Они считали, что ничего и никому давать я не должен, ибо один создавал кооператив и на свои собственные деньги. Всё это так, но я, к сожалению, не такой человек, как мои коллеги. Я всегда жил, да и сейчас живу по библейским заповедям. Таков уж мой характер.

А эти мои работники ведь внесли большой вклад в приобретение этих тракторов, они тоже, как и я, работали в кооперативе от всей души. Ещё один трактор я обменял на «Жигули» -- «тройку» с пробегом восемнадцать тысяч киллометров, многие годы простоявшую у хозяина-старика, в сухом гараже. Машина была в прекрасном состоянии. Я решил подарить её сыну, когда он придет из армии.

Сергей работал у меня с мужиками и готовился весной идти в армию. Поступать учиться после школы он никуда не захотел, как я не настаивал. Денег тогда у меня было достаточно для учебы ему в любом высшем учебном заведении нашей страны. В школе Сергей учился неплохо, но ему, видимо, сильно понравилась работа с моими мужиками за хорошие деньги. И, возможно, ему просто не хотелось отрываться от меня, ведь мы были с ним очень близки.

Бухгалтер Василий Васильевич пока так у меня и работал, занимаясь банковскими операциями и отчислением налоговых платежей (всё, как положено по закону). Выручку из магазина я всю сдавал в банк. В магазине торговали продуктами, водкой, настойками, сахаром, рыбой и прочим, что мы привозили по бартеру за сданный паркет и отделочных плит. Также в моём магазине торговали одеждой и обувью, которые мне сдавали местные «челноки» на реализацию.

Я работал всегда по-честному, думал, что дальше будет лучше. Ведь производили мы продукцию в своём цехе и на своем оборудовании. Также на своей технике отвозили её потребителю, получая от партнеров их продукцию напрямую. Сами в своём магазине или с машины реализовывали привезённый товар. Торговую наценку я старался делать небольшую -- и товар у меня «мухой» улетал. По-моему, умнее этого невозможно что-либо и придумать.

Думал, ладно, сейчас идет в стране развал, приватизация, дележ государственной собственности. А мне делиться было уже не с кем; кому считал нужным, я уже всё выделил. Остальное было всё моё, и уж с моим-то умом и моей работоспособностью я думал, что переживу все государственные катаклизмы.

Пусть будет плохо в стране год, два, три, но уж никак не больше, думал я. Здравый смысл в руководстве страной должен восторжествовать. А без подъёма промышленного производства, без улучшения жизненного уровня людей страна просто не может жить дальше, не может развиваться.

А это, в первую очередь, строительство новых заводов и фабрик с новым современным оборудованием, строительство жилья для людей, изготовление мебели и отделочных материалов в это жилье и так далее. А у меня как раз всё производство настроено для этого.

Однако, как я глубоко ошибся! Производство у нас в провинции стало ещё более резко сокращаться или закрываться совсем, да, собственно, и в городах тоже. И это затянулось вот уже на девятнадцать лет, да и конца этому беспределу пока не видно.

Сначала остановил производство завод ДСП (древесно-стружечная плита), где я покупал двухсотлитровой бочкой смолу для изготовления своей плиты. Мне пришлось ездить за смолой самому почти за триста киллометров. Но, самое плохое, что мы не успевали выработать смолу, как у неё заканчивался срок годности, то есть она застывала. Выпускал смолу оборонный завод в нашей области, но ездить туда мне было очень накладно. С меньшей емкостью, в какую я брал смолу, на заводе никто заниматься просто не станет. На этот минимальный объем и то еле договорился с коммерческим директором завода. В общем, производство плиты мне тоже пришлось закрыть, а рабочих сократить.

В городе кооператив, производящий мягкую мебель и двухярусные кровати, с которым я сотрудничал три года, тоже закрылся. Мне людей, занятых производством мебельных заготовок, пришлось ставить на производство срубов дач и бань.

Несколько раз я ездил в Москву и договорился там о поставках срубов дач и бань с установкой их на месте, но через посредника. Лес для срубов я выписывал на корню в разных лесхозах. Мои мужики сами валили его и моими гусеничными тракторами зимой трелевали на «фазенду», где и рубили срубы.

Старался я изо всех сил удержаться на плаву, сохранить своих рабочих и достойную зарплату для них. Сразу резко перестраивался под различные новые заказы. А с каким трудом мне приходилось их искать, один Бог знает.

Во время ваучерной приватизации я скупил у крестьян несколько сот ваучеров по три тысячи рублей, а не за бутылку, как многие скупали, то есть по рыночной цене, которая у нас сложилась. Вложил их в акции лесохимического завода, который был у нас в районе на «плаву» и поставлял свою продукцию даже за границу.

Я хотел позаботиться о будущем своих детей и о своей старости, когда буду не в состоянии так крутиться. А потом оказалось, что эти деньги выкинул «коту под хвост»: ни одной копейки дивидендов я не получил, а потом акции скупили москвичи многократно дешевле, чем они были куплены мною раньше. А кто-то в России на этой приватизации стали долларовыми миллиардерами. Всё-то у нас в стране построено на обмане простых людей. Вот этого наглого обмана я никогда не могу простить Б. Ельцину: так «кинуть» население целой страны мог только садист, другого названия ему я не могу придумать.