Василий Абрамов - На ратных дорогах

А вот на правом фланге положение все ухудшалось. Пока два наших пулемета помогали соседу сдерживать рвущуюся к реке пехоту, еще было терпимо. Но как только вражеский снаряд уничтожил один из них, а расчет другого стал менять огневую позицию, белополяки бросились к реке. Бойцы соседней части дрогнули, стали отходить.

Скоро на воде у железнодорожного моста появилось много черных точек. Это десятки, а то и сотни людей бросились вплавь к противоположному берегу. Река в этом месте широкая. Мы видели, как то одна, то другая точка исчезала с ее поверхности и больше не появлялась.

— Тонут, товарищ командир! — взволнованно сказал Ермаков, машинально снял шапку и перекрестился.

— Что будем делать? — тревожно спросил у меня Бедик.

— Стоять на месте и выполнять приказ! Сожмем свое кольцо и будем держать круговую оборону. Прикажите взводам отойти на второй рубеж. А вы, товарищ Бодман, — обратился я к адъютанту, — возьмите с собой несколько бойцов, встаньте на стык дорог и не допускайте никого ни к мосту, ни к берегу!

Подошел Ильенков, быстро выпалил:

— Чего мы тут торчим? Дивизия отходит, и нам надо спешить. Не то будет поздно: либо в плен попадем, либо тоже утонем.

— Не паникуйте, Ильенков, — раздраженно ответил я, — ничего с вами не случится, если будете честно выполнять поставленную вам задачу. — Повернувшись к командиру отделения, прикрывавшего командный пункт, попросил: — Товарищ Ерофеев, объясните комвзвода Ильенкову обстановку, а то он не понимает.

Возможно, этот мой шаг был непедагогичен. Но у меня не было времени долго раздумывать. К тому же хотелось подействовать на Ильенкова каким-то необычным образом, чтобы сразу привести его в чувство.

Ерофеев, пожилой сибиряк — один из самых развитых коммунистов, правая рука Лациса. Я знал, что он найдет убедительные слова. И он действительно нашел.

— Я так понимаю, — заговорил Ерофеев, — что если командир получил приказ обороняться, то стоять должен, пока жив.

Ильенков стоял потупившись. Я верил в него и знал, что в данном случае он поддался минутной слабости.

— Слышали, Ильенков? Это вам, бывшему прапорщику, говорит бывший унтер-офицер. А сейчас выше голову, все будет хорошо. Свой страх спрячьте поглубже и не показывайте бойцам…

Взводы заняли новые позиции. Мы тоже перешли на другое место. И тут вдруг появился помпохоз Лобода.

— Вы как здесь очутились? — спрашиваю у него.

— Лодку за вами пригнал.

— Где она?

— Там, у берега.

— Ермаков! — позвал я ординарца. — Идите, прорубите дно лодки и утопите ее.

— Товарищ командир, как же это так — утопить лодку? — всплеснул руками Лобода.

— А так. Утопить, и немедля. Ермаков, быстро выполняйте приказ! — Затем уже мягче сказал Лободе: — Понимаете ли вы, какую медвежью услугу оказали? Ведь если люди узнают, что командир готовится уплыть, сразу все побегут к реке.

— А мне как попасть на тот берег? — спросил Лобода уже более спокойным голосом.

— Пока никак, а потом, переправитесь на доске. Идите в деревню, подберите на всякий случай побольше досок. Только до времени никому их не показывайте…

Близится вечер. Солнце, совершив дневной путь, опустилось к вершинам деревьев.

А бой продолжается. Противник на флангах вышел к реке и теперь перебежками вдоль берега приближается с двух сторон к деревянному мосту. Наши два пулемета стреляют беспрерывно. У одного из них сам Ильенков. Перезаряжая ленту, он взглянул на меня, словно говоря: «Эх, командир, пропадем мы тут не за понюшку табаку!»

У меня самого тревожно на душе. Я уже не уверен, сумеем ли удержаться. Была слабая надежда на скорое наступление ночи, на темноту, которая всегда дает передышку. Да развязка, кажется, приближается быстрее.

В который раз оборачиваюсь к городу, смотрю, не идет ли помощь. Вот кто-то там, за рекой, появился. Вижу еще и еще. Уж не поддержка ли это?

Бедик, опустив бинокль, радостно кричит:

— Появились люди в форме, с оружием. Идут к мосту. Да, теперь и я хорошо вижу, как с противоположного берега на мост вышли красноармейцы.

От избытка нахлынувших чувств громко кричу:

— Ура!

Вслед за мной кричит отделение Ерофеева. Ильенков припал к пулемету и строчит без перерыва. В отряде тоже заметили подход резервов, криком выражают радость.

Поднявшись, я показал рукой в сторону противника и побежал вперед. Тут же встали Ерофеев и все его отделение.

Нас обогнал Лацис. Рядом с ним большевик делопроизводитель Ланис и еще несколько человек. Взводы тоже перешли в контратаку.

Белополяки опешили, прекратили стрельбу. Сперва вскочили и побежали обратно одиночки, потом группы, а вот уже и вся цепь стала поспешно отходить.

Тем временем через мост прошли подразделения, с ходу рассыпались, взяв направление вправо, к железнодорожному мосту.

Ко мне подошел запыленный человек:

— Командир латышского коммунистического батальона. Давайте дружно ударим. Как вы думаете, куда мне лучше наступать?

— Наступайте, как и развернулись, вправо, а я пойду вдоль дороги на опушку леса.

— Согласен! До новой встречи у леса.

Солнце еще не успело опуститься за горизонт, а мы уже загнали противника в лес. Наступившая темнота прервала бой. Обходя взводы, я всюду слышал возбужденные голоса:

— Здорово мы всыпали белякам!

— Жаль, темнота помешала, прогнали бы их из лесу. — А заметили, как они бежали, только пятки сверкали?

Среди других выделился голос Петрунькина:

— И завтра шуганем так, что побегут не хуже нынешнего. Освободим Вильно. Надо помочь литовским товарищам.

Его слова поправились красноармейцам. Они согласны «шугануть». Петрунькин завел разговор о братстве всех народов, и мне прямо завидно стало, как складно у него получается.

Хотелось послушать, но подошли командиры взводов с докладами. Потери велики — много убитых и раненых, есть и просто без вести пропавшие.

Приехала кухня. Накормив бойцов и выслав охранение, разрешил остальным отдыхать.

Доставили приказ из штадива. Меня накрыли шинелями, и я его прочел при свете спичек. Командование дивизии благодарило отряд и латышский батальон. Одновременно нам предлагалось с часу ночи перейти в наступление, очистить от противника лес и захватить деревню с противоположной его стороны.

Ночные действия позволяют добиваться значительных результатов небольшими силами и с меньшими потерями, чем в дневное время. Но это при условии, если подразделения специально подготовлены к ночным действиям. В противном случае темнота сковывает бойцов, порождает у них чувство оторванности, одиночества, беспомощности. Наш отряд как раз к ночным боям не готовился.

Пришлось проинструктировать командиров взводов почти на ходу. Сообщил только, что глубина леса полторы — две версты, наступать будем, пока сможем гнать врага. Во всяком случае, выбить его из лесу и занять деревню — обязательно. В лесу нужно вести себя осторожно, не шуметь. Огонь открывать только после того, как враг себя обнаружит.