Илья Азаров - Осажденная Одесса

Я обрадовался, увидев в роли начальника штаба знакомого мне еще по Тихоокеанскому флоту способного моряка. Студеничников доложил, что утром был налет бомбардировщиков на Широкую балку и на аэродром Сливно. Днем в село Зульц вошли четыре танка противника, а в село Нечаянное — 16 танков и до 50 мотоциклов.

— В Нечаянное? — механически переспросил я, думая в эту минуту о своем…

— В Нечаянное, — сказал Студеничников. — А что?

— Ничего… продолжайте.

— Считаю своим долгом доложить, что вчера во время налета вражеской авиации на Николаев, на переправу и на уходящие корабли завязался ожесточенный воздушный бой, четыре наших истребителя были сбиты. Они прикрыли переправу и корабли. Прикрыли, собственно говоря, собой…

— Назовите, пожалуйста, фамилии летчиков, — попросил я…

— Помощник командира 3-й эскадрильи капитан Колобков…

Когда Студеничников произнес эту фамилию, я вспомнил наше знакомство с Колобковым на аэродроме в Николаеве. Он тогда только что вернулся с задания. Весь город наблюдал за его боем. Колобков лихо атаковал вражеский бомбардировщик, готовый сбросить свой смертоносный груз на головы жителей. Все видели, как бомбардировщик загорелся после первой же атаки Колобкова и рухнул вниз.

Я с уважением пожал летчику руку, сказав, что рад с таким человеком познакомиться. Похвала смутила его. Он что-то буркнул в ответ и подтолкнул вперед младшего лейтенанта Грека.

— …Командир звена 1-й эскадрильи лейтенант Данченко, — продолжал Студеничников, — лейтенант Лазарев и младший лейтенант Грек.

Генерал-майор В. В. Ермаченков рассказал мне, как погиб Владимир Грек.

Он прикрывал отход дока, буксируемого из Николаева в Севастополь. Док до отказа был набит женщинами, детьми и рабочими, получившими распоряжение эвакуироваться. Когда над ними появился бомбардировщик, младший лейтенант Грек тотчас обстрелял его. Одновременно Греку пришлось отстреливаться от вражеской группы прикрытия.

Док медленно продолжал двигаться. Беззащитные люди, не отрывая глаз, следили за небом. В руках Владимира Грека была их жизнь. А боезапас у летчика кончился.

Бомбардировщик врага пошел в пике. Раздумывать было некогда: Владимир камнем бросился на таран, и они оба, горящие, замертво упали в воду. Так одна жизнь спасла тысячу других.

Как ни горько признаться, но наряду с подвигами летчиков, моряков и отдельных армейских подразделений, в 9-й армии после ухода из Николаева штаба фронта царили разброд и неразбериха. Военком базы донес 27 августа в Главное политическое управление Военно-Морского Флота о том, что с начала августа командование базы перешло в подчинение прибывшего в Николаев штаба Южного фронта, но координации действий между командованием базы и штабом фронта установлено не было. База не получала информации об обстановке на сухопутном фронте. А после того, как штаб фронта убыл из Николаева, база перешла в подчинение штаба 9-й армии. Командование армии потеряло управление войсками. Различные подразделения, а то и просто группы бойцов и командиров отходили на восток. Не чувствовалось никакой организованности.

Картина такого отхода деморализующе действовала и на части, находившиеся в Николаеве, и на население города. Командование базы делало попытки вести борьбу с этой стихией, задерживая и собирая отходящие группы и подразделения. Но все эти попытки были безуспешными: с запада по разным дорогам продолжали двигаться разрозненные подразделения, вовсе не подчиненные базе. Командование базы сигнализировало об этом штабу и политуправлению 9-й армии. Но это тоже не давало каких-либо результатов: штаб армии оказался бессильным взять в руки управление войсками и восстановить положение. Таким образом, рассчитывать на помощь 9-й армии в обороне подступов к Николаеву не приходилось.

Как бы ни складывалась ситуация с отходом 9-й армии, а части Николаевской базы обязаны были прикрыть переправу, задержать противника и драться, пока есть возможность и смысл.

Батареи 122-го зенитного полка начали вести бои с наземным противником. 213-я батарея выдвинулась на развилку дороги северо-западнее Терновки. Туда же подошли 212-я батарея и пулеметная рота. В западном секторе, в районе села Варваровки, встали у переправы 851, 852, 853-я батареи 85-го зенитного дивизиона и пулеметная рота Дунайской флотилии.

Поздно ночью, встретившись с Левченко и Кулешовым, я узнал, что штаб фронта передислоцировался из Николаева в Берислав.

Командующий 9-й армией генерал Черевиченко заявил:

— Моя главная задача — вывести отходящие части и тылы из-под удара наступающего противника.

Я поехал в 122-й зенитный полк, занимавший позиции на подступах к Варваровскому мосту.

Командовал полком майор А. В. Мухряков. Я дважды встречался с ним и оба раза замечал его удивительное спокойствие и уверенность в действиях. В нем счастливо сочетались решительность и мягкость, непреклонность и подчеркнутая интеллигентность.

— Наши стволы, — сказал он мне при встрече, — держат небо и землю. Пройдите в любую батарею, к примеру в восемьсот пятьдесят вторую, и вы увидите, что одни орудия отражают налет воздушного врага, пытающегося бомбить переправу, а другие ведут огонь по минометчикам, обстреливающим батареи.

— Кто особенно отличился у вас? — спросил я.

— Капитан Шубаев — командир восемьдесят пятого дивизиона. Под обстрелом противника добрался до наблюдательного пункта впереди батарей и шесть часов, находясь под минометным огнем, корректировал огонь своих батарей, прикрывающих переправу.

Два часа провел я в этом дивизионе, в батарее капитана Тучкина. Полный порядок. Никакой растерянности. Удивительная точность стрельбы.

Командир орудия Белоконь десятью выстрелами вывел из строя три минометные точки врага, пристрелявшиеся по переправе. Краснофлотцы, получившие осколочные ранения, после перевязки продолжали вести бой. А комиссар дивизиона старший политрук Ковзель, страдающий несвертыванием крови, рискующий при самом незначительном ранении умереть, не уходил с огневых позиций, находясь в самых опасных местах.

Когда я вернулся на КП, мне доложили, что звонил генерал-майор Ермаченков: в районе аэродрома Сливны захвачены немецкие летчики со сбитых транспортных самолетов Ю-52.

Мне захотелось побывать на допросе.

В комнате, куда привели пленных, кроме Ермаченкова были представители штаба и политотдела. Ермаченков сказал мне, что пленные на вопросы не отвечают. В руках один из них держал плитку шоколада.

— Не шоколад ему надо давать… — зло сказал я Ермаченкову.

— Скажите им, — кивая в сторону немецких летчиков, сказал генерал краснофлотцу-переводчику, — что сейчас их будет допрашивать бригадный комиссар.