У. Мор - «Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941

В Киле мой отец в силу своих профессиональных обязанностей одним из первых узнал об обстреле «Атлантиса». Вряд ли я когда-нибудь смогу точно представить, что он чувствовал, особенно узнав о гибели корабля. Ведь он прекрасно знал, какие трудности ожидают уцелевших при обстреле, при этом не подозревая о нашем везении. Страшно подумать, какие адские муки испытывает человек, который жаждет отдать всю свою кровь для спасения близких и не имеет ни малейшей возможности что-нибудь изменить. Ему оставалось только ждать и стараться не показывать свое отчаяние окружающим. Позже он признался, что это был самый страшный период в его жизни. Число уцелевших довольно долго не было известно. Он вообще не знал, уцелел ли хотя бы кто-нибудь. И естественно, опасался самого худшего. Только спустя несколько дней, когда пришло сообщение с U-126, он узнал, что я на борту «Питона». Не знаю, что он при этом чувствовал — благодарность или облегчение, — он мне так никогда и не сказал, не любил делиться чувствами. Но, как оказалось, наши невзгоды еще не кончились. Англичане потопили «Питон»! Вот тогда он уверился, что это конец, и стал казнить себя за то, что когда-то помог мне уйти с минного тральщика. Он считал, что никогда не посмеет взглянуть в глаза моей матери.

Второй инцидент имел место в понедельник. Это был обычный, ничем не примечательный день. «Питон» лениво покачивался на слабых волнах, а у его борта стояли две подводные лодки. По палубе гулял ветерок, не слишком сильный, но достаточный, чтобы полуобнаженные матросы, обслуживающие трубопровод, не поджарились на тропическом солнце заживо.

Команда «Атлантиса» отдыхала. Одни спали, другие нашли себе занятия по душе и с упоением им предавались. Мы были освобождены от обязанности принимать решения и были вполне довольны, вверив свою судьбу в руки товарищей. На «Питоне» мы были всего лишь праздными гостями, и эта роль после двухлетних волнений нам очень нравилась. Мы собирались использовать все выпавшие на нашу долю преимущества.

Я немного почитал, лежа на койке, а потом впал в состояние блаженной апатии. Я не спал, но и не бодрствовал, а медленно плыл куда-то на облаке воспоминаний.

Жужжание пчел вокруг склонивших головы колосков пшеницы, мягкость сочного клевера, благодатное тепло земли, проникающее сквозь благоухающий травяной ковер… Разве это не восхитительно? Я мысленно перенесся в мирные предвоенные годы, когда все это представлялось совершенно обычным. В редкие минуты покоя, выдававшиеся во время наших долгих странствий по океанам, я всегда вспоминал мирные картины прошлой жизни, но сейчас это мне удалось как никогда хорошо. Процессу самогипноза в немалой степени способствовал спокойная, даже ленивая обстановка, и я с удовольствием предавался этому занятию.

Великолепный день у переливающейся на солнце и не потревоженной волнами глади Альстера, белые паруса на фоне голубой воды, зеленые лужайки, ярко раскрашенные зонтики над столиками кафе, прелестная девушка…

Но какого черта…

Красивая мечта разлетелась на миллион осколков. Мгновение — и нет белоснежной яхты, пляжного кафе и чудесной девушки. На «Питоне» сыграли тревогу. Мир закончился. Захлопали двери, по палубам затопали тяжелые ботинки. Послышались грубые мужские голоса — крики, приказы, ругательства. Сонной апатии как не бывало. Я сам не заметил, как очутился на палубе.

— Вижу трехтрубное судно!

Трехтрубное? В течение нескольких мгновений мозг отказывался фиксировать важность сообщения. Потом еще несколько секунд все мы дружно пытались себя обмануть, убедить, что впередсмотрящий вполне мог ошибиться. Мог… Но, увы, не ошибся. И наш необоснованный оптимизм был разрушен новым сообщением — в точности таким же, как то, что явилось началом конца «Атлантиса».

— Feindlicher Kreuzer in Sicht! Feindlicher Kreuzer in Sicht!

А нами овладела другая мысль, абсурдная, но в нее так хотелось верить! Быть может, все это нам только кажется? И вражеский крейсер — воплотившийся в мираж страшный сон? Обман зрения, призрачная иллюзия, которая в следующее мгновение исчезнет? Я видел, как в глазах моих спутников на мгновение вспыхнул огонек сумасшедшей надежды, но сразу угас, не выдержав суровой реальности. Это было не подсознательное возвращение в прошлое, не психологический перенос к пришествию «Девоншира». Наши преследователи были совершенно реальными существами из плоти и крови, а вовсе не фантомами памяти. И «Дорсетшир» был реальным. Он направлялся к нам с торжествующей воинственностью охотничьей собаки, загнавшей в угол лису. Серьезность его намерений наглядно демонстрировала высокая скорость движения, превращавшая попутные волны в пенный водоворот. Надо бежать.

— Отсоединить трубопровод!

Подводные лодки отошли от борта «Питона» и сразу нырнули, словно перепуганные черепахи.

— Полный вперед!

«Питон» задрожал всем корпусом.

— Максимальные обороты!

Персонал машинного отделения делал невозможное, выжимая из машин все, на что они были способны.

В удивительно короткий промежуток времени скорость была доведена до 14 узлов, и тихоходный «Питон», словно вспомнив славные годы юности и первые ходовые испытания, устремился вперед.

Я присоединился на мостике к капитану «Питона» и Рогге. Мы все надеялись, хотя для этого не было никаких оснований, что противник совершит какую-нибудь глупую ошибку и субмаринам, которые теперь остались далеко позади, удастся совершить чудо. Потому что при любых других обстоятельствах конец был очевиден. Мы шли со скоростью 14 узлов, наш противник — со скоростью 28–30 узлов. Такое соотношение не давало поводов для оптимизма, а лишь позволяло довольно точно вычислить время и место нашего конца.

При встрече с военным кораблем команда судна снабжения была обязана, если нет надежды скрыться, покинуть судно и затопить его. Нельзя было допустить, чтобы судно с ценным грузом попало в руки противника. Мы предприняли попытку спастись бегством в слабой надежде, что устремившийся в погоню «Дорсетшир» даст возможность подводным лодкам себя атаковать. Но поскольку шансов нанести ответный удар со стороны «Питона» не было никаких, моряки «Атлантиса» делали то, что было в их силах, личным примером демонстрируя, что ничего необычного не происходит, и спокойно готовились покинуть судно. Странное зрелище. Среди всеобщей суеты, царившей на «Питоне», наши товарищи на нижней палубе проявляли лишь флегматичное спокойствие профессиональных взломщиков, неторопливо делающих свое дело, точно рассчитав момент прибытия полиции.

Наши лучшие «добытчики» заблаговременно посетили камбуз и вернулись на палубу с грузом булочек и консервированного мяса. Не ожидая приказа, они обшарили кладовую и теперь грузили в шлюпки провиант, стойко игнорируя разворачивающуюся вокруг драму. При этом они безо всякой жалости отбрасывали «добычу», которая могла бы показаться чрезвычайно привлекательной при более благоприятных обстоятельствах, но в шлюпке в открытом море могла только помешать. Да. Они, без каких бы то ни было сомнений, оставили на судне все спиртные напитки. В шлюпку не было погружено ни одной бутылки скотча, зато питьевая вода туда отправлялась во всей возможной таре. Подобные действия нельзя было не одобрить — к несчастью, только эти люди занимались на борту действительно полезным делом.