Гарольд Лэмб - Ганнибал: один против Рима

Из трех эллинистических царств Египет на Африканском побережье казался естественным союзником Карфагена, и Ганнибал мог бы направиться в Александрию, если бы не одно обстоятельство. Египет, находившийся тогда под властью Птолемея V, в это время отступал от моря и от палестинской границы. Поступая так, он избегал напора римлян. Его прежний союзник, Филипп, вынужден был удалиться от дел после поражения у Киноскефалы. Филипп вечно действовал в соответствии с желанием, не взвешивая реальных возможностей.

Оставался еще Антиох III из Сирии — Персии. Менее чем за десять лет до того этот молодой царь из Антиохии возвратился из похода через Азию в столь отдаленные места, как горный хребет в Индии, куда он шел по стопам Александра Великого, с которым надеялся сравняться. Антиох привел с собой настоящий отряд боевых слонов, быстрых парфянских коней и бесчисленное множество всадников. Со своими несметными сокровищами Антиох имел такие ресурсы, о которых Ганнибал мог только мечтать. Больше того, благодаря его движению по торговым путям начался приток шелка и предметов роскоши из Азии в порт Селевкию, который находился неподалеку от Антиохии и в стороне от Александрии. Заполучив роскошный Восток, Антиох обратил теперь свой взор на Дарданеллы за Малой Азией и на Грецию за Дарданеллами. Он смотрел на них как на невоссоединенные территории, поскольку они составляли часть владений Александра, а он сам был его подлинным преемником. И именно туда вторглись римские легионы.

В этот самый момент появился Ганнибал, готовый служить Антиоху в борьбе против римлян. Они поддерживали друг с другом письменную связь. (Подозрение об их переписке побудило римский сенат срочно направить своих уполномоченных в Карфаген.) Великий полководец и импульсивный монарх встретились в то лето в залитых солнцем садах Эфеса, у северной границы Антиохии, где стояли в гавани боевые галеры. Эта встреча должна была показаться Ганнибалу исполнением мечты. Однако ему необходимо было скорее узнать, какая сила стояла в реальности за этой мечтой о мощи.

Меньше всего его враги хотели бы, чтобы он появился в этом месте земли.

В конце «войны Ганнибала» одна римская делегация привезла очень странное предсказание почитаемого оракула в Дельфах. Дельфийский оракул предсказал, что Рим добьется победы в конечном итоге благодаря азиатскому или восточному царю. Речь могла идти о некоем Аттале, который был царем Пергама и другом Римской республики. Но существовала и возможность того, что хорошо информированные жрецы Дельф предвидели распространение римского могущества на Восток.

Это произошло почти немедленно после битвы при Заме. По правде говоря, взоры властителей из города на Тибре были обращены на запад, они не проявляли видимого интереса к государствам эллинистического мира. Но существовала потребность в дешевом рабском труде, потребность в расширении торговли, которая до сих пор была монополией финикийцев, страстное желание уставших людей получить доступ к сокровищам Востока, шелкам и жемчугу и арабским благовониям — и общее понимание того, что Римское государство теряло преимущества, полученные в последней войне, во время последовавшего за ней мира. Поэтому перемирие 201 года до н. э. открыло шлюз движению в сторону Греции. Филипп служил удобным casus belli , то есть поводом к войне, а теперь на горизонте открыто появился Антиох.

Какая размолвка произошла с монархом Передней Азии, осталось неясным. Родос, так же как Пергам, жаловался на то, что присутствие этого монарха в Малой Азии означает, что он будет использовать Грецию в качестве базы для вторжения в Италию. Но они выдвигали то же обвинение и против Филиппа. Это было притянутое за уши предупреждение, однако самое удобное.

То, что сенат мог воспользоваться этим, можно было объяснить проницательностью его командующего в Греции, победителя при Киноскефалах. Квинт Фламиний скопировал линию поведения Сципиона Африканского, но без определенности его цели. Разбив военные силы Филиппа, он отказался унизить Македонию своим вторжением. Потом в знаменитой и очень ясной речи, произнесенной на Истмийских играх, Фламиний сделал заявление о полной независимости всех греческих городов. Это устное заявление, видимо, не произвело впечатления на его эллинских слушателей, но Фламиний продолжал делать неожиданные вещи, выведя все римские гарнизоны с греческой земли. (Они были нужны в тот год для того, чтобы начать борьбу с инсубрами на берегах По.) Полные радости эллины вознаградили его тем, что отпустили всех греческих рабов, которые были ранее римскими воинами, взятыми в плен Ганнибалом. Выводя свои войска, Фламиний оставил на всякий случай часть македонцев в противовес непостоянным грекам, в то время как на греческой земле оставался вакуум, ждущий первого, кто придет с силой. По всем признакам им должен был стать Антиох Великий.

Это была дипломатическая хитрость, которая едва не сорвалась, что больше всего ввело греков в заблуждение. Они были опьянены своей независимостью под покровительством величайшей военной мощи Рима. Достаточно странно, однако первыми, кто пригласил Антиоха, были этолийцы, самые ранние союзники далекой республики, покинутые Римом. Они мечтали об «эллинской свободе» на собственный манер.

Преимущество ловушки, расставленной Фламинием и сенатом (когда они раньше других заняли участок на реке По), заключалось в ее неприметности. Никакой реальной границы с Грецией не существовало. Порты на древнем Ионическом побережье Азии были в равной степени эллинскими, как Афины. В Эфесе, в котором Антиох собирал свои войска, находился храм греческой богини Артемиды. Совершенно открыто все римские вооруженные силы ушли. Предположим, Антиох занял эту добровольно освобожденную зону, — как он может заявлять, что собирается освободить греков, если они открыто провозглашены друзьями Рима?

Ганнибалу было достаточно одного здорового глаза, чтобы разглядеть эту ловушку. Он уже наблюдал подобное в Испании, когда легионы пришли на помощь жителям Сагунта, объявленным союзниками Рима. Эти легионы все еще находятся там.

И, как и в Испании, он полагался на три средства защиты против наступления римлян: союз, на этот раз с эллинскими государствами; флот, чтобы удерживать морские пути; поход против самой Италии. Этот план мог быть осуществлен двадцать четыре года назад, и Рим уже пал бы, если бы не неудача карфагенского флота. И теперь, на другом конце Средиземноморья, это надо было сделать или скоро, или никогда. Значит, Антиох должен ударить со всем своим умом и силой, пока галлы на берегах По были вооружены, испанцы оставались непокоренными за Эбро, а Карфаген не тронут.