Реймонд Франц - Кризис совести. Борьба между преданностью Богу и своей религии

Мне кажется, по этим причинам рядовому Свидетелю так же трудно представить служение Богу без всех этих вещей, как евреям первого столетия было трудно представить служение Богу без тех религиозных установлений, к которым они привыкли. Внушительные здания храма и его дворов в Иерусалиме; храмовые службы, проводившиеся сотнями и тысячами ревностных служителей, левитов и священников; понятие евреев о том, что только они являются избранным народом Бога, а все остальные считаются нечистыми, — все это находилось в невероятном контрасте по отношению к христианам того времени, у которых не было больших зданий (они встречались в обычных домах), не было особого класса священников или левитов, которые смиренно признавали, что «во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему» [246].

Достаточно большое число людей, особенно среди старейшин Свидетелей Иеговы, выражают искреннюю надежду, что произойдет нечто вроде «реформы», которая исправит все те недостатки в организации и ее доктрине, какие они осознают. Некоторые считают, что это может произойти, если изменится состав руководства. Даже до того, как я уехал из штаб — квартиры в отпуск в 1980 году, член бюро филиала одной из крупных стран, проницательный человек, чувствовавший, как огорчают меня существующие настроения и вся ситуация, сказал мне: «Рэй, не сдавайся! Это старые люди, они не будут жить вечно». Эти слова не были проявлением жестокости, бесчувственности или цинизма, поскольку произнесший их человек обладает как раз противоположным характером: это очень мягкий, добросердечный человек. Подобные выражения часто порождаются уверенностью, что какая — то перемена должна произойти, что тенденции к еще более жесткой политике и все более категоричным взглядам должны смениться христианским подходом и более смиренным высказыванием убеждений.

Сам я не думаю, что фундаментальные изменения произойдут просто из — за того, что умрут те, кто сейчас находится у власти. Я говорю фундаментальные изменения, поскольку на протяжении всей истории движения происходили перемены разной степени значимости — некоторые в результате смерти Расселла и Рутерфорда. Какими бы ни были те перемены, фундаментальные основы оставались прежними. Изменения в структуре власти в 1975–1976 годах были наиболее значительной переменой во всей истории организации. Власть была передана группе людей, на первый план вышло много новых лиц. Тем не менее, сила традиционных убеждении и традиционных положений подавила всякие попытки освободиться от умозрительных толкований и догматизма, от чрезмерной приверженности к закону, подобно Талмуду, от контроля со стороны элитной группы и репрессивных мер — освободиться от всего этого ради братства, единения в главном, терпимости и гибкости в частностях как в убеждениях, так и на деле.

Смерть Фреда Френца в 1992 году в возрасте 99 лет в каком — то смысле обозначила конец эпохи — он был единственным членом Руководящего совета, крещенным в 1914 году, таком важном для убеждений Свидетелей Иеговы. И, скорее всего, он единственный из членов Руководящего совета был лично знаком с основателем организации, Чарльзом Тейзом Расселлом. Он был создателем многих вероучений после смерти Рутерфорда, а также автором большинства решений и постановлений по вопросам лишения общения. С ним исчезла та божественная «милоть», которую якобы передал ему Рутерфорд (смотрите главу 4 [ здесь ]).

С момента моего ухода из Руководящего совета я несколько раз писал дяде, правда, никогда не рассчитывая на ответ (его так и не последовало). Я обращался к нему не как к Президенту, а исключительно руководствуясь своими чувствами к нему как к члену своей семьи и человеку. Я спрашивал его о здоровье и уверял, что моя забота о нем не подвластна никаким людским постановлениям. Я хотел бы иметь возможность просто сесть с ним рядом и поговорить, ибо я твердо убежден, что он сам осознавал, насколько хрупкими и шаткими являются библейские обоснования многих учений организации. Он был человеком, обладавшим интеллектуальной силой и умственной дисциплиной, и умел здраво рассуждать на темы Священного Писания. Но его непреклонная преданность организации, основанной простыми людьми, по всей видимости, позволяла ему действовать в качестве ее первого защитника всякий раз, когда подвергались сомнениям характерные для нее учения или когда интересы организации оказывались под угрозой — даже если это означало, что придется «приспособить» Писание, чтобы оно поддерживало позицию организации. В таких случаях его ум становился поистине изобретательным, хотя, в конечном итоге, эта изобретательность оказывалась лишь воображаемой; это была способность подвести читателей к желаемым выводам с помощью элементарной риторики и умения убеждать.

Все это мне кажется очень печальным. Хотя Фреду Френцу удалось стать свидетелем того, как организация выросла от нескольких тысяч до нескольких миллионов членов; хотя он видел, как небольшое количество домов, принадлежавших штаб — квартире, превратилось в целые кварталы многоэтажных городских зданий; как издательская работа, занимавшая весьма скромное положение, разрослась до размеров международной издательской империи, — ни одно из этих достижений он не сможет взять после смерти; ни один из этих факторов никак не повлияет на то, что скажет ему Бог, — выразит он ему одобрение либо порицание. Еще до его смерти все написанные им книги переставали издаваться (хотя некоторые из них доступны на CD — ROM), и постепенно превратились лишь в памятные издания, — как это произошло и с книгами Расселла и Рутерфорда. Весьма увлекательные трактовки пророчеств, сделанные им, например, по книге Даниила, при необходимости, под давлением обстоятельств во многих случаях заменяются новыми комментариями (Распад Советского Союза, например, привел к тому, что его толкование по отношению к «северному царю» и «южному царю» из Даниила 11:29–45 значительно утратило смысл).

Узнав в 1988 году о его проблемах со здоровьем, включая имплантацию кардиостимулятора, я написал письмо дяде, в котором вспоминал некоторые из его лучших статей, выступлений и высказываний, где говорилось об очень важных принципах; если по — настоящему твердо придерживаться этих принципов, то придется пересмотреть многие из нынешних воззрений и заявлений организации. Кроме всего прочего я писал:

Для нас обоих жизнь приближается к завершению. Я абсолютно убежден в том, что обязательно исполнятся слова апостола: «Все мы предстанем на суд Христов», где «каждый из нас за себя даст отчет Богу». Его Сын, как судья, «осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (Римлянам 14:10–12; 1 Коринфянам 4:5). Так как я убежден в твоем знании Писания, я не могу поверить, что ты считаешь членство в организации или преданность интересам организации решающими факторами на том суде, думаешь, что в большинстве случаев это будет иметь хоть какое — нибудь значение. Чем ближе я приближаюсь к преклонному возрасту, чем ближе завершение жизни, тем более я убеждаюсь в том, что самое драгоценное, что мы можем оставить после себя, — это нравственное наследие. Цена же этого наследия будет определяться теми принципами, за которые мы стояли, принципами, от которых нельзя отмахиваться с помощью логических объяснений, которыми ни в коем случае нельзя жертвовать и целях общего удобства и общей пользы. Эти принципы заключаются, прежде всего, в безраздельной преданности Богу, в безусловном послушании его Сыну как нашему единственному Главе, в честном следовании истине и в сострадательной заботе о других — не как о членах привилегированной системы, а как о людях.