Гюнтер Фляйшман - По колено в крови. Откровения эсэсовца

Первые разрывы вызвали жуткий переполох в стане противника. Американцы бросились врассыпную. Координаты неприятеля докладывали и другие наблюдатели, американцы рассредоточились по близлежащим полям. Крендл заметил пехотинцев, засевших под защитой танков, и начал высчитывать координаты для последующих прямых попаданий артиллеристов.

Я не мог понять реакции американцев: они рассредоточились, однако отходить не стали. Оправившись от первого шока, они бросились прямо к внешним границам Сен-Ло.

— Они наступают! — прокричал я в «Петрике». Артиллерийский огонь усилился, однако не смог остановить со слепой решимостью наступавших американцев.

— Уж русские — безумцы, а эти и подавно! — пробормотал Бом.

Он был прав. Мы наблюдали, как наши пулеметчики открыли огонь по американцам, наши солдаты стали забрасывать их гранатами и в упор обстреливать из фаустпатронов их танки и грузовики. Американцы, ненадолго юркнув в первое попавшееся укрытие, продолжали наступать, причем наверняка зная, что мы обозреваем их с высоты — они прекрасно знали и другое: добраться до Сен-Ло означало спастись от сокрушительного огня нашей артиллерии.

Крендл продолжал выкрикивать координаты, я передавал их по рации артиллерийским батареям. Час спустя американцы вплотную подобрались к линии нашей внутренней обороны. Стали поступать сообщения о том, что противник сумел прорвать ее северо-западную внешнюю границу. Американцы все же вошли в Сен-Ло.

Стали поступать распоряжения собраться на центральном участке обороны. Нас не пришлось упрашивать остаться на башне.

Для нас удержание Сен-Ло означало сохранить и наши первичные посты связи вдоль берега реки Вьер. Наступавшим на Сен-Ло союзникам удалось прорвать 8-километровый пояс нашей мощной обороны. Условия местности играли нам на руку и существенно замедлили темпы войскового подвоза союзников. Но — как бы то ни было — союзники имели полное превосходство в воздухе, что не могло не сказаться на темпах и нашего войскового подвоза.

Мы занимали Сен-Ло частями 7-й армии, 2-го корпуса и 2-го воздушно-десантного полка. Едва перейдя границы города, американцы тут же остановились и стали окапываться. Следующие несколько дней подряд на Сен-Ло обрушились обильные ливни.

Причины нашей медлительности следовало искать в том, что мы неоднократно обращались с просьбой прислать подкрепление. Наше командование намеревалось перебросить нам в помощь 5-й воздушно-десантный полк и дополнительно подразделения нашей части СС, оказавшиеся отрезанными от нас на позициях за рекой Вьер. Кроме того, командование рассчитывало прислать нам на подмогу и 256-ю дивизию вермахта. Увы, но ни одного из перечисленных намерений осуществить не удалось.

Погода испортилась настолько, что ни нам, ни противнику не представлялось возможным проведение воздушной разведки. В один из дней начала июля, в самый разгар дождей, американская армия начала широкомасштабное наступление на Сен-Ло.

Шарфюрер отправил нашу группу в составе Крендла, Фидлера, Зайлера, Бома и меня сопровождать расчет тяжелого пулемета МГ-42 на чердак полуразрушенного здания. Слава богу, наверное, впервые за всю войну мы получили вменяемый приказ. Нас всегда бросали на самые рискованные операции, причем без надлежащего прикрытия. А тут на тебе — целый расчет тяжелого пулемета! Это внушало хоть какое-то успокоение.

Стрелка звали Эрих Риттер, второго номера — Конрад Цвайг, а наблюдателя — Ойген Фогель. Мы взобрались на чердак, Фогель тут же установил на треноге пулемет и залег за ним. Цвайг, улегшись рядом, приготовился подавать ему ленту. Фогель в бинокль обозревал близлежащие улицы.

Как на улице, так и внутри здания было небезопасно. В результате авианалетов союзников Сен-Ло пострадал настолько сильно, что достаточно было одного снаряда, и едва державшиеся остатки стен рухнули бы. Мы чувствовали, как пол под нами ходит ходуном, деревянные балки вокруг трещали, скрипели, грозя обвалиться и заживо похоронить нас. Примерно час спустя американцы приостановили обстрел, и мы стали дожидаться, пока дым рассеется и осядет пыль. По-прежнему лил дождь, мы не отрывали взора от улиц.

— Разведывательный патруль, — доложил Фогель.

Выглянув, мы заметили шестерых американских солдат, шагавших по улице. Американцы передвигались сомкнутой группой — идеальная мишень для нашего МГ-42. Риттер щелкнул затвором, и я в этот момент подумал: «Вот же дурни! Хоть бы разошлись! Рассыпались!»

Когда до американцев оставалось не более 20 метров, Риттер нажал на спуск. Все шестеро были срезаны очередью крупнокалиберного пулемета. Один из них жутко завопил от боли. Риттер, чуть приподняв ствол, решил добить их, но Фогель остановил его, указав на конец улицы, — там появился еще один патруль. Американцы стали прикрывать своих бойцов, которые оттаскивали раненых и убитых. У одного я заметил в руках печально известную базуку. Стоило Риттеру сейчас дать очередь, как нас тут же бы засекли. Мы лежали, вжавшись в пол, стараясь остаться незамеченными.

Я услышал, как кто-то из американцев выкрикнул:

— Там что, снайпер?

— Пулемет! — простонал в ответ его раненый товарищ.

— Вот же черт! — прошипел Зайлер. — Сейчас побегут нас искать!

Миновало несколько томительных секунд, и снова раздался голос:

— Оставаться на местах! Где этот пулемет?

Крендл и Фидлер занервничали, стали перешептываться, мол, сейчас этот янки заложит нас.

— Надо его прикончить, — подытожил Риттер.

Цвайг прополз в угол чердака и высунул ствол своей винтовки К-98 в щель между досок.

— Сейчас шлепну его, — сказал он.

Боже праведный, мелькнуло у меня в голове, ведь это уже не война, а черт знает что. Охота, спорт, убийство! По мне, затаиться бы, переждать, пока эти янки не уберутся.

— Стреляй, — приказал Риттер.

Цвайг, помедлив, несколько раз нажал на спусковой крючок винтовки. И хотя попал в раненого американца, но так и не убил его. Получив еще одну рану, солдат вопил как резаный. Я больше не мог это выдерживать. Полнейшее отсутствие здравого смысла взбесило меня.

Тут американцы открыли стрельбу. Их пули дырявили стены, разбивали вдрызг черепицу крыши. Но противник так и не сумел определить, откуда выстрелил Цвайг. Они стреляли куда ни попадя из ярости. Я уже стал было подползать со своей винтовкой к дощатой стене, но был остановлен Цвайгом.

— Куда ты собрался? — спросил он.

— Пристрелить этого, что лежит внизу и орет. Ему все равно конец придет. Не хочется, чтобы человек страдал!

— Ничего, пусть пострадает, — вмешался Фогель. — Мало того, это весьма кстати, что он страдает именно на глазах своих товарищей!