Гюнтер Фляйшман - По колено в крови. Откровения эсэсовца

Было очень холодно, а из-за метели видимость сократилась до 15 метров. Бойцы штурмовой группы «G», выскочив из лесного массива, бросились на нас с криками «Drop your weapons!» [30] Drop your weapons! — Бросай оружие! (англ.). . Только потом они поняли, что мы — свои. Слава богу, хоть стрельбу не открыли. Оказывается, мы ненароком забрели на их позиции. Вполне могли ухлопать нас ни за что ни про что.

К 17.30 мы без происшествий вышли к довольно широкой реке. От командиров поступило указание преодолеть вброд водную преграду, держа ранцы и оружие над головой. Чтобы потом, по крайней мере, было во что переодеться на другом берегу. Но я, к счастью, услышал рокот двигателей полугусеничных вездеходов. Дождавшись их, мы гроздьями, кто как мог, повисли на них, что избавило нас от необходимости в декабрьский холод голышом лезть в ледяную купель. Конечно, кое-кто из наших командиров мог посчитать это самоуправством, но у меня был один козырь — мол, а что бы стало с моей рацией, свались она случайно в воду? Честно говоря, мне было с высокой башни наплевать, упадет она в воду или нет. Главное для меня было не соваться в ледяную воду, тем более что представилась возможность форсировать речку на борту вездеходов.

Оказавшись на другом берегу, мы поняли, что это остров и что нам предстоит форсировать еще один поток. На сей раз перейти его по бревенчатому мостику. Союзники располагали здесь кое-какой обороной, однако наша внезапная атака застигла их врасплох. К 18 часам мост был в наших руках, а в 18.20 мы уже спокойно переходили через него.

Примерно к 8 часам вечера мы подошли к участку, который утром подвергся обстрелу нашей артиллерией, и увидели его результаты. Огромные воронки, вывернутые с корнем и поваленные деревья, обугленные пни на месте срезанных снарядами стволов. Американцы удерживали позиции впереди, но нам было приказано окапываться и дожидаться подхода танков.

На самом деле нам не пришлось окапываться в привычном смысле этого слова — приходилось соблюдать тишину, да и отрывать окопы в промерзшей земле — затея изначально бессмысленная. Так что мы ограничились тем, что, сделав в снегу углубление, улеглись в него. Я лег, выставив ствол моей винтовки К-98 в сторону вражеских позиций. Тем временем снегопад усилился, и я, застыв в неподвижности, чувствовал, как медленно замерзаю. Когда замерзаешь, первое, что чувствуешь, — покой и блаженство, полнейшее нежелание даже шевельнуться, на смену которому приходит сонливость. Но ты отлично понимаешь, что заснуть сейчас — и все. И я до полуночи боролся с острейшим желанием спать, пока меня не вызвали на штабной командно-наблюдательный пост, расположенный метрах в 60 в нашем тылу.

Всех радистов предупредили, что после 2.00 будет передан сигнал. Сигнал для меня — два низких гудка. Они означали, что наша штурмовая группа должна будет провести разведку боем. Если мы натолкнемся на оборону американцев, я тут же должен буду вызвать по рации штурмовые группы «С» и «G» для поддержки.

Я вернулся в свой вырытый в снегу окоп. В нескольких метрах от меня справа расположился Крендл, а слева — Зайлер. И тот, и другой вопросительно смотрели на меня. Я показал на часы, потом поднял два пальца вверх. Описав в воздухе круг, я изобразил всю нашу штурмовую группу, а потом ткнул пальцем вперед.

После 2.00 мне передали первый сигнал — один гудок. В темноте из-за снега я не мог видеть, как отправилась первая штурмовая группа. Примерно 5 минут спустя прозвучали уже два гудка, и с места снялась вторая штурмовая группа. Прошло еще 5 минут, и тут я принял сигнал, предназначенный мне. Крендл и Зайлер передали по команде приказ подготовиться, и вскоре мы, пригнувшись, стали пробираться по снегу.

Мы прошли метров двадцать, и тут в небо взмыла осветительная ракета. Мы невольно вздрогнули, завидев в отдалении такой же, как и наш, дозор союзников. До них было около 35 метров. И мы, и они, открыв огонь, тут же бросились в снег. Я по «Петриксу» сообщил примерные координаты, и с тыла наши минометы выпустили несколько зарядов. По-видимому, поступили также и американцы, потому что и на нас вскоре обрушились мины.

Я обратился по радио в штаб с просьбой прекратить огонь. Когда наши минометы умолкли, я свистком скомандовал атаковать позиции американцев. Враг, вероятно, оказался застигнут врасплох — янки явно не ожидали от нас такой прыти и, скорее ради проформы, пальнув по нас несколько раз, спешно отошли. Миновав метров 35, мы захватили два американских средних пулемета. Американцы не дремали — они успели скорректировать минометный огонь, и только тогда мы сообразили, отчего это они так быстро бросились наутек. Они задумали подставить нас под свои мины. Я снова воспользовался свистком, мы соединились с другой штурмовой группой и атаковали позиции врага.

То, что мы сумели оперативно овладеть пространством, вынудило американцев прекратить минометный обстрел, в противном случае их бы солдаты попали под него. «Петрике» затрещал, чей-то начальственный голос проинформировал нас, что, дескать, нам на выручку спешат наши танки. Мы находились в 20 метрах от позиции противника, и численное превосходство позволило нам нейтрализовать их ответный огонь. Не прошло и нескольких минут, как из темноты вынырнули танки типа «IV» и «королевские тигры». Я стал корректировать их огонь, нацелив на эффективное подавление огневых точек противника.

Часть нашей штурмовой группы и часть другой сумели существенно ослабить оборону противника с севера и с юга. К 3.45 утра бой завершился, и мы взяли в плен около 115 американцев. У нас было четверо раненых и ни одного убитого.

Тут подоспели наши грузовики и полугусеничные вездеходы, и нам было приказано сесть в них. В переполохе мы даже не услышали слова офицера о том, что, мол, теперь путь на Уффализ практически свободен. 2-й танковый полк СС находился в пути всю ночь. Приткнувшись к брезенту кузова нашего «Опель Блица», я незаметно провалился в сон.

Около 8.30 утра грузовики и тягачи остановились, и нам приказали выходить. Мы собрались вокруг наших полевых командиров для постановки задачи по овладению Уффализом. Город удерживался американцами, но наши офицеры считали, что вначале необходимо провести интенсивную артподготовку, а уже потом пустить пехоту и мотопехоту, которая подавит оставшиеся очаги сопротивления неприятеля.

Полчаса спустя наша артиллерия стала обстреливать бельгийский городок. Лесистые и заболоченные окрестности Уффализа не позволяли нашим танкам и грузовикам пройти. Нам было приказано атаковать каждую из трех ведущих в город главных дорог, чтобы проторить путь для нашей техники. Нескольким штурмовым группам предстояло очистить от врага дорогу на рю Сен-Ан, другой — наступать вдоль дороги до рю Виль Бас, мой взвод был придан к подразделениям, наносившим удар вдоль авеню де Ла Гар. Все перечисленные дороги протянулись с юга и пересекались с дорогой рю Дю Пон. Выход к рю Дю Пон и овладение ею открывало нам путь на Уффализ.