Александр Нилин - Валерий Воронин - преждевременная звезда

Марьенко сообразил, что игроки настроились серьезно — взыграло ретивое: не по их возможностям и самолюбию любые места в турнире ниже третьего. Шестидесятый год не прошел даром даже для тех, кто не выступал в том сезоне за «Торпедо».

И команда едва не вернула себе первенство. Отнял его у «Торпедо», по прихоти судьбы, тот, кто столько вложил в это возвращенное лидерство: Валентин Иванов, игравший, как в лучшие годы. В киевские ворота назначили пенальти. Само собой разумелось, что бить капитану… Через несколько дней, когда Иванов отошел от шока, после того, как Банников парировал его удар, говорил, что посмотрел на стоявших вокруг партнеров: может быть, кто-нибудь из них хочет пробить, но все опускали глаза… Воронин, правда, высказывал другую версию: «Я спросил Козьму: ты как? — Он ответил, что все нормально.» Воронин находился в кураже — и пробить одиннадцатиметровый удар не отказался бы. Но ведь и не настаивал.

В дополнительной игре за первое место в осеннем Ташкенте встречались с тбилисскими динамовцами. Иванов очень рано ушел с поля — и без него у «Торпедо» ничего не получилось. Но вообще-то в конце сезона грузины были в порядке. Матч второго круга в Тбилиси они выиграли и у самого укомплектованного состава москвичей.

При всех обстоятельствах второму месту не приходилось огорчаться. Тем более Валерию Воронину, признанному журналистами игроком № 1 в стране (Валентин Иванов по опросу занял второе место, но Валерий собрал намного больше голосов, а фамилии тех, кто голосовал против него, обожавший Воронина редактор «Футбола» Мартын Мержанов даже не стал публиковать у себя в еженедельнике…).

«…Он был уже по-своему даже выше Кузьмы, — говорил наблюдавший его в тот год со стороны Эдуард Стрельцов. — …я бы не сказал, что Иванов стал играть с годами хуже, он и закончил выступать, на мой взгляд, преждевременно, — и взрывная стартовая скорость и хитрость игровая оставалась при нем. С Кузьмой по-прежнему трудно было кого-либо сравнивать в тонкости понимания, в тонкости исполнения в решающий момент. Он всегда точно знал, отдашь ты ему мяч или нет.

Но Воронин играл, как бы это сказать, объемистее, пожалуй. Объем высококлассной работы, им производимой, просто удивлял. Диапазон действий был громадный. А головой он играл так, как ни мне, ни Кузьме не сыграть было…»

… Я готов бесконечно долго и рассматривать фотографию, сделанную корреспондентом АПН Дмитрием Донским, и говорить о ней. Валерий Воронин изображен у себя на кухне. Очаровательная жена Валя с ласковой, полуматеринской улыбкой подает ему второе блюдо. Суп он уже съел. Муж в распахнутой по-домашнему ковбойке. По нынешним представлениям о жизни суперзвезд, обстановка прямо-таки нищенская. Но шестидесятники обнаружат на этой интересной картинке ряд признаков достатка и престижного, я бы сказал, благополучия. Их и искать не надо — на первом плане надрезанная по-будничному палка твердокопченой колбасы. Такая колбаса относится к знаковому советскому дефициту. Такую колбасу дома не едят и те редкие люди, что регулярно выезжают за границу. А за границей артисты, например Большого театра или «Березки», сидят на ней месяцами, зато привозят домой контейнеры вещей, купленных на сэкономленные на еде деньги. Но красотке Вале вряд ли приходится теперь, когда муж в славе, прибегать к подобным ухищрениям. Зарубежные визиты футболистов за рубеж кратки, но денежку им оставляют все же покрупнее — и потом им охотнее подсказывают, какие покупки правильнее сделать. И колбаса не составит для такого игрока, как Валин муж, проблемы. Можно вообразить, с каким отеческим выражением лица директор магазина буквально всучивал ее Валерию. Торпедовские футболисты ни за что бы не согласились с заявлением, что лучшая рыба — это колбаса. Их друг — директор крупнейшего рыбного магазина Николай Иванович — приучил их разбираться в хорошей рыбе.

Снимок замечательный, но в нем, пожалуй, обратная постановочность. Воронины не домоседы, и обывательская сытость — не про них. Некоторых футбольных знаменитостей корреспонденту насильно приходится затаскивать в общественные места, чтобы сделать снимок: они в театре или они в филармонии…

Но супруга Воронина с детства в артистической среде. И отец, и мать ее — известные артисты. И живут в кооперативном доме Большого театра на Садово-Каретной. До получения своей квартиры зять, очень пришедшийся по душе и теще, и тестю, живет вместе с ними. В этой среде он чувствует себя превосходно. Стрельцов, сам от подобной среды весьма далекий, всегда говорил, что она очень много «Валерке» дала, ему полезно было вблизи увидеть круглосуточный актерский труд. Иванов же, когда стал тренером «Торпедо» и переживал из-за поздних возвращений Воронина на базу, язвил, что Валере следовало попроситься работать к тестю: «Ночная жизнь по нему».

Сказав ранее, что первым футболистом, с которым я познакомился был Валерий Воронин, я был, может быть, и не совсем точен. Формально со всеми торпедовцам и образца шестьдесят четвертого года я познакомился одновременно.

В один из летних дней я приехал в Мячково в группе журналистов АПН, зачем-то приглашенных туда комсомольским организатором ЗИЛа по имени Пармен. Он, вероятно, откуда-то прознал, что в Агентстве печати «Новости» работают хорошо информированные люди, с которыми футболистам полезно пообщаться, чтобы не помереть с тоски в свободные минуты на тренировочном сборе или не перегореть раньше срока накануне матча, если предоставлены они будут сами себе.

Летом шестьдесят четвертого года я только-только поступил в АПН — и своих коллег воспринимал примерно так, как их, по мнению Пармена, должны были воспринимать игроки «Торпедо».

Работа в Агентстве на Пушкинской площади представлялась мне после университетской скамьи сплошным развлечением, а общение с товарищами по еще не ясной мне до конца по своим задачам работой. Приглашение в поездку вместе с АПНовскими старожилами Авдеенко, Марьямовым, Полонским, Королевым, Познером, ставшим теперь заметным телевизионным человеком (кстати, тогда в Мячково Володя Познер, на мой взгляд, смотрелся и слушался поэффектнее, чем сегодня, — он прожил детство и юность в Америке — ничего занятнее его рассказов в ту пору ни футболисты, ни мы не слышали, и успехом будущий обозреватель пользовался неслыханным).

Мне, в мои двадцать четыре года, в общем-то, нечего было рассказать торпедовцам. Но я ездил корреспондентом на первый Всесоюзный кинофестиваль в Ленинграде — и попытался развлечь игроков байками, юмор которых был им малопонятен. Один Владимир Мещеряков — он до того играл за ленинградский «Зенит» и дружил с Кириллом Лавровым и прочими известными артистами-болельщиками — слушал меня с некоторым интересом.