Игорь Шелест - С крыла на крыло

Нужно отметить, что планеры Пьецуха уже тогда отличались оригинальностью и хорошо летали.

Один из его планеров, такой же маленький, как и сам конструктор, я испытывал в 1937 году. Тогда полные испытания проводились на удивление быстро - в один день, в три полета. Причем в последнем, в третьем полете выполнялся весь высший пилотаж, включая и штопор, по пять витков влево и вправо. Никаких противоштопорных приспособлений не знали. Летали на милость провидения: выйдет - не выйдет!

Алеша Пьецух в то время и научился летать, однако конструкторская работа увлекала его больше. В летном деле он оказался не только способным, но и необыкновенно решительным.

Сергей Анохин, воевавший вместе с Алексеем, рассказал о таком случае.

Во время войны Пьецух был летчиком-буксировщиком в планерной части воздушнодесантных войск. Предстоял боевой вылет.

В тот день дул сильный боковой ветер. Взлетная полоса пролегала в лесу; такой аэродром удобен для маскировки, но при боковом ветре он становится почти непригодным к полетам. Самолет и планер при разбеге, подобно флюгерам, стремятся развернуться против ветра. Вопреки усилиям летчиков они так и поворачивают свои носы к ветру, и это стремление тем сильней, чем крепче ветер.

Так было в тот день. Генерал собрал летчиков-буксировщиков, объяснил им задачу боевого вылета.

- Ветер силен, будь ты неладен, - сказал он с досадой. - Как ваше мнение, командиры?

- Вылетать нельзя, товарищ генерал, - решительно заявил правофланговый.

Генерал опрашивал строй - ответ был один. Дело дошло до левофлангового. Им оказался Алеша Пьецух.

- Что вы скажете, товарищ лейтенант? - уже отчаявшись, спросил генерал.

- Трудно, но можно, товарищ генерал!

- Эх, вы! - сказал генерал, красноречиво взглянув на остальных летчиков. - Правильно, лейтенант: "Трудно, но можно!" Готовьтесь к вылету. По самолетам!

Первые два летчика с планерами на тросах пошли на разбег. С большим трудом удержав свои самолеты от разворота, они пролетели в нескольких метрах над макушками деревьев - благополучно стартовали.

Затем начал взлет Пьецух с двумя планерами на буксире. Вероятно, и Алеша тоже удержал бы свой двухмоторный ИЛ-4 на прямой, будь он повыше ростом. Самолет неудержимо тянуло против ветра, в сторону леса. Тут нужно усиленно работать педалями руля направления на полный ход, а ноги, как на грех, коротковаты...

Планеристы, идущие сзади на буксире, увидели, что их буксировщик безнадежно потерял направление старта и устремился к деревьям.

Планеры отцепились. Пьецух убрал газ. Увы! Было уже поздно. Самолет по инерции устремился в лес.

Грохот в лесу заставил вздрогнуть всех на старте. Сквозь шум ветра донесся треск ломающихся сучьев, скрежет раздираемого металла.

- "Трудно, но можно!" - в ярости крикнул генерал, вскакивая на ходу в "виллис" и направляясь к месту аварии.

Экипаж остался невредим, как говорят, отделался легким испугом.

Однако хочу быть справедливым к Алексею Ивановичу - летал и воевал он очень смело.

Когда ему показалось, что буксировка планеристов к партизанам - дело, не требующее большого "перца", он стал упорно добиваться и в конце концов добился перевода в часть, действующую над полем боя. Но как все это было!..

Совсем недавно группа бывалых планеристов посетила бывший планеродром здесь, под Москвой. По краю нежной рощицы завернули мы к центру огромной и голой подковы склонов: они на юг, на запад, на восток.

Что за природа! Нарочно не сотворишь - естественный планеродром для начинающих летать. И до Москвы подать рукой.

Но теперь здесь только огороды. В долине речонка - все та же, ничуть не изменилась: серебряно-беленая, в тех же завитушках. Подальше, в низине, краснеют корпуса чулочной фабрики.

И склоны уж не те: прежде здесь росли огромные дубы, которые мешали нам летать.

Юность-эгоистка мечтала: "Вырубить бы, чтобы свободней было парить! А то не ровен час зацепишься за ветви!"

Тех дубов сейчас нет. Даже пней не сохранилось. Но вот что странно: планеров тоже нет, ни одного!

Ищут романтику. Иной раз не знают, чем заняться, а тут под боком... Что может быть прекрасней свободного полета!

Выходит, совсем не те дубы были помехой!

Красивые дубы. Огромнейшие. Только на северной стороне склон оголялся возле деревни. Отсюда и взлетали. А дальше поднимались над макушками темных исполинов.

Вот мы и собрались здесь, кто все это помнит. Сперва обошли вокруг, затем, как водится, присели у брезентовой "скатерти-самобранки". Больше парами судачим. Общий гул. Гриша Малиновский спрашивает у Пьецуха:

- А маузер-то как тебе достался?

Пьецух смеется.

- Очень просто.

В декабре сорок первого прилетел я в штаб воздушнодесантных войск. Командующий увидел: "Оружие есть?" - "Нет", - говорю. "Что ж ты за офицер? Идем". Пришли в склад, там горы пистолетов. "Выбирай".

Я с детства мечтал о маузере в деревянной кобуре. Тут вижу такой, да еще никелированный. Блеск! "Крест и маузер".

"Валяй, - говорит он, - маузер так маузер... Смешняк: коротышка и с маузером по земле!" - генерал рассмеялся.

Гриша Малиновский зубоскалит:

- А петли на ИЛ-4-м тоже с маузером?

- Факт, - хохочет Алексей.

Я вмешался:

- Алеша, расскажи, как ты петлил. И вообще про суд.

- Думаешь, сломя голову? Ничуть. Я знал, что петля на бомбардировщике не диво: до меня петлили Коккинаки, Гринчик. Я шел наверняка. - Алексей проговорил это важно.

Я улыбнулся:

- Понятно.

Малиновский хохочет:

- Да, но ты не сказал, что экипаж был не привязан!..

- Ну и что? Правильная петля. Перепугались, конечно, немного. Особенно тот, что в задней кабине, испачкал брюки... Потом в трибунале больше всех кричал.

- Алеша, скажи, зачем тебе все это? - спросил я Пьецуха.

- А что мне было делать? Подал три рапорта - не отпускают на передовую... Вот я и придумал проштрафиться...

- Да ведь ты был в действующих войсках, - удивляюсь я.

- Ночные полеты в тыл - чепуха!..

- И опять в ночные попал, - смеется Гриша.

- Сравнил!.. - горячится Алексей. - Там я стал летать всю ночь над фронтом: чем хуже погода, тем лучше для моего ПО-2...

В первую же ночь сделал семь боевых полетов. Каждый раз сбрасывал на сонных немцев по двести кило фугасных бомб. Через месяц сняли судимость. Не будь ее, был бы Героем.

"Ты и так герой", - подумал я.

Малиновский говорит:

- Самолет, конечно, выдержал петлю, но в части расценили как злостное хулиганство. Командование передало в трибунал.

- А ты как думаешь? - спросил я.

- Пожалуй, можно было и без трибунала, - улыбнулся Гриша.

- "Одним словом, трибунал!" - как говорил Чапаев, - смеется Алексей.

"Воздушный хулиган" на суде сказал, что хочет быть над полем боя.

- А дальше как, Алеша?