Игорь Шелест - С крыла на крыло

- Николай? Председателем колхоза? Да ведь он москвич и в сельском хозяйстве, по-моему...

- И я ему это заметил: "Ты ведь не бельмеса", - а он в ответ: "Поднатаскали немного на курсах. Да не это главное". - "Что ж, по-твоему?" - "Главное - быть смелым и честным. Любить людей - вот это главное", - говорит он.

- Как же это, направили, что ли?

- Был на стройке парторгом. В том году набирали "тридцатитысячников"; ну, понятно, и он призывал поехать своих. А ему один возьми и скажи: "Я бы поехал, если ты пример покажешь".

- Представляю, как его заело, - заметил я.

- Вмиг вспыхнул - прямо на собрании говорит: "Идет!"

- И куда же он угодил?

- В глушь, километров восемьдесят от железной дороги, в Белевский район. Ни кола ни двора - несколько полуразвалившихся хибар, многие в землянках; там и бои были и немцы... Тридцать копеек на трудодень. Страшный разор и нищета.

- Понятно... С чего пришлось начать?

- С пилорамы. Николай ее достал еще здесь, в Москве. Лесу там сколько угодно - начали строиться. Всем дома построили. Пилорама - это вещь! А то было так, рассказывал: "Старуха померла - похоронить не в чем, пришлось потолок разобрать, чтоб гроб сколотить".

- А в поле как было?

- Поначалу ему повезло - приехал, когда посев был закончен. Подошла уборка - на беду дожди, зерно сушить негде. Решил первый сбор раздать колхозникам, чтобы на печах сушили, иначе все к черту сгорит - горькое и скотина жрать не станет. Роздал по ведомости с возвратом. Рассудил по делу. Бывалые люди говорили: "Ой, полетит твоя голова с плеч! Не ты первый, не ты и последний: сгорит зерно - так сгорит, не ты в ответе!"

Но Колька, ты его знаешь, не из робких: накормил людей, дал им по три килограмма на трудодень и поставки выполнил... "Выговорешник", как говорится, для порядка схлопотал.

Через три года деревню построили, спать стали на простынях, электричество зажгли, провели радио - жизнь нельзя узнать. Стал Николай собираться уезжать - не отпускают. Пять часов шло собрание, еле уговорил. В Москве поработал немного на строительстве, и послали в Египет, на Асуан. Еще три года. Только недавно вернулся. Говорит: "До сих пор египтяне не могут понять, чем их предки в скалах высекали храмы". Очень интересно... Надо бы с Николаем повидаться. Ты как?

- Я за, как любил говорить один человек. Давай на воскресенье. Как Николай выглядит?

- Преотлично!

"Он всегда был хорош, Колька", - подумал я и тут вспомнил его противоположность - Глеба Путилина.

- А Глеб, бедняга, погиб, - говорю.

- Знаю, - пробурчал Виктор, - и надо же, после Победы, на пути с войны, при крушении эшелона.

Я представил Глеба Путилина... Глеб был обаятелен и некрасив. Природа словно специально наделила Глеба комической внешностью и дала ему талант актера-комика. Даже когда Глеб хотел быть серьезным, это у него не получалось: слишком вокруг все улыбалось. Но это был комик с трогательной грустью.

Он любил летать и хорошо учил летать. Не единственный случай, когда авиация похищала у муз нужного человека.

- Да? - я не расслышал, что сказал Виктор.

- Тоже, говорю, на ИЛе воевал Глеб, - повторил Виктор.

- Многие на ИЛе - выносливый был самолет-солдат, - сказал я. - В сорок третьем у нашего парня на ИЛе с крыла обшивку сорвало... метра два-три в квадрате. Он как "Очарованный странник" Лескова, все погибал, погибал, да никак не мог погибнуть. Так и пришел к себе домой. Живучи были эти ИЛы. Самому как-то пришлось садиться с половинкой элерона... На фронтах, говорят, привозили по двести пробоин...

- Я тоже видел пробоину в крыле, - улыбнулся Виктор, - под Лоевом. В том же сорок третьем, осенью. Правда, не на ИЛе - на ЛА-пятом...

Я присел, не отводя глаз от Виктора. Ничего не спрашиваю. Спросишь - замолкнет, отшутится. Не часто он раскрывается.

Он продолжал:

- Четверкой на ЛА-5 ФН мы сопровождали шесть ИЛов. Небо серенькое, а видимость хорошая. Рейх уже тогда топал обратным курсом. ИЛы заходят один за другим, бьют по колонне вдоль шоссе, а мы сверху смотрим, тысяч с полутора. Опушка леса вся изрыта окопами - часть немцев закопалась, а на шоссе всяческая техника: машины, пушки, бронетранспортеры. Седоки, конечно, по кюветам рассыпались: кто как успел - загорают. "Горбатые" заходят кругалем да по ним очередями из пушек, бомбами мелкими, осколочными.

А мы - по двое. Я - ведущий второй пары. В таких сюжетах, естественно, голова не должна давать шее покоя: смотри вперед-назад, восьмерками - налево, направо... Надерешь шею воротником. Башка словно на резьбе. Жить хочешь - смотри!

Так вот. Вертел, и не зря вроде. Увидел четверку "фокке". Идут с запада плотным строем, чуть выше, похоже, нас не видят. Куда лучше! Оглянулся - напарник подотстал; как у нас говорили: "поднял воротник". Все равно, думаю, тут важен момент. Беру чуть ниже и наперерез так, чтобы с подъемом выйти им в хвост. Так оно и было бы... кабы было так. Я не видел еще двух "фокке" - они шли ниже.

Поставил машину круто вверх в боевом развороте и прикидываю: "Вот сейчас резану по заднему". Только нажал кнопку передатчика: "Атакую", - как вдруг шасть! Встряхнуло так, будто вынимают из комбинезона. В мгновение не понял - что? Только машина как лежала на крыле, задрав нос, так и замерла на долю секунды...

Влепил-таки! Вот гад! Откуда он взялся, этот "фокке"? Прямо по левой звезде саданул. Вместо звезды - рваная дыра, словно скорлупа выеденного яйца. Только навылет и в поперечнике с метр будет. Куски фанеры прыснули назад, как воробьи с рельсов.

Затрясся мой ЛА - не попади язык на зубы. Повалился влево и вниз. Держу его педалью, элеронами - не даю штопорить. Он припадает набок, переваливается из стороны в сторону, мечется, как безголовая курица...

Газ убран, пытаюсь выводить - не тут-то было: шпарит к земле! Чуть трону ручку на себя - только задрожит сильней, а нос не поднимает.

Вижу, пора. А то, как говорил Яша Мошковский, помнишь, придется дергать кольцо, когда волосами земли коснешься.

Отстегнул пряжку, поясные ремни аккуратно опускаю по бортам. Затем плечевые, чтобы не зацепились, снял с лямок парашюта (были такие случаи: летчик за борт - парашют за стабилизатор).

"Вот так, - думаю, - теперь пора!"

Заглянул вниз: "Куда прыгать?" Мать моя родная! Как раз окоп подо мной. Кишмя кишат, подлые. Даже съежился - словно они по спине забегали. Бррр... И вроде слышу позади себя: "Схвачен, друг! Так... Ваши действия, товарищ Жмулин?"

Взвоешь тут... Озверел. Дошло: "На кой кляп прыгать? Все равно подстрелят суслика, еще на парашюте... А то живьем возьмут... Ни черта не дамся!"

Сунул я полный газ так, что сектор согнул рукой. "Только бы вдоль траншеи ляпнуться, ковырнуть их покрепче". ФН [17] Мотор АШ-82ФН конструкции Швецова. Буквы «ФН» — форсированный, непосредственного впрыска. взревел, и не успел я представить себя влетающим в ад, как свершилось чудо!