Иван Бенедиктов - Рядом со Сталиным

Рядом с террасой дачи стоял спаренный зенитный пулемет. Над головой промелькнул вражеский самолет. Оказавшийся поблизости Василий Сталин с шумом подбежал к бойцам, возмущаясь, почему они, трусы, не стреляют, и выпустил вслед самолету всю очередь. Услышав стрельбу, отец спросил Тукова:

— Кто там палил?

— Василий.

— Ну и как, попал?

— Нет.

— Тоже мне, «ворошиловский стрелок»…

С 29 сентября по 1 октября в Кремле проходила конференция трех держав по военным поставкам. Сталин пригласил глав делегаций, А. Гарримана и лорда В. Бивербрука, посмотреть «Лебединое озеро». Мне позвонили:

— Ждите гостей.

Через несколько минут подкатили машины. Заглавную партию Одетты исполняла Галина Уланова. Ее партнером был прекрасный танцовщик из Ленинграда Константин Сергеев. Довольные гости дружно хлопали на весь пустой зал.

А тем временем немцы прорвали нашу оборону под Вязьмой, окружив несколько дивизий. Беззащитная Москва оказалась в критическом положении. В ней появились провокаторы и паникеры, которые сеяли пораженческие слухи. Усилились налеты авиации. Почти не стихал истошный вой сирен: шли бомбежки разных районов города. Многих охватывала дрожь…

Наш театр и ближнюю дачу заминировали. В городе возникли беспорядки, подогретые слухами, будто Сталин уехал на Калининский фронт или куда-то еще подальше. Где же он был тогда? Шофер Митрюхин помнит, что из Кремля Сталин хотел ехать на ближнюю дачу. Румянцев начал его отговаривать под предлогом, будто там уже сняты шторы, отвернуты краны, выключено отопление и тому подобное. Но Сталин все равно приказал ехать. Ворота были уже на запоре. Орлов с той стороны доложил обстановку. С досадой крякнув, Сталин сказал:

— Сейчас же все разминируйте.

Пришлось Орлову отпирать ворота и топить печку в маленьком домике, где тоже имелась кремлевская «вертушка». Пока Сталин разговаривал с командующими, прибывшие саперы разминировали основной дом. Проезжая утром 16 октября по Москве, Сталин видел, как люди тащили мешки с мукой, вязанки колбасы, окорока, ящики макарон и лапши. Не выдержав, он велел остановиться. Вокруг быстро собралась толпа. Некоторые начали хлопать, а смелые спрашивали:

— Когда же, товарищ Сталин, остановим врага?

— Придет время — прогоним, — твердо сказал он и никого не упрекнул в растаскивании государственного добра. А в Кремле немедленно созвал совещание, спросил: — Кто допустил в городе беспорядки?

Все молчали. Шахурин кратко доложил обстановку. Сталин предложил Щербакову выступить по радио, чтобы вселить людям уверенность в победе над врагом, восстановить в городе нормальную жизнь, ввести в строй остановленные предприятия и открыть все магазины, организовав торговлю. Затем принимал Г. Жукова, П. Артемьева, Б. Шапошникова, А. Вознесенского, Н. Кузнецова, М. Калинина. От В. Молотова Сталин потребовал, чтобы все дипломаты сегодня же уехали в Куйбышев. Последним пришел комендант Кремля генерал Спиридонов с предложением эвакуировать саркофаг с Лениным. Сталин спросил:

— Какое у вас предложение? Берия советует эвакуировать в Куйбышев.

— Лучше на Урал или в Сибирь. Там надежней.

Так и порешили. Вечером сняли часовых от саркофага. Вместе с Власиком и Румянцевым Сталин медленно спустился по лестнице к саркофагу, молча постоял, беззвучно шевеля губами. Затем так же медленно поднялся наверх. Утром Мавзолей опустел. Специальный вагон сопровождал наш сотрудник Вялых.

Поздно вечером снова повалил густой снег. Можайское шоссе за городом оказалось запруженным отступающими красноармейцами и спасавшимися от фашистов беженцами. Среди людей понуро брели коровы и свиньи. Перед машиной появилась женщина, которая едва тянула санки с домашним скарбом и двумя плачущими детишками. Не торопя шофера двигаться с места, Сталин удрученно смотрел на это жутковато-безмолвное шествие… Трудно сказать, о чем думал. Но в полночь, когда на даче собралось Политбюро, после требования везде наводить железный порядок, он внезапно пригласил в кабинет сестру-хозяйку Истомину и спросил:

— Валентина Васильевна, вы собираетесь из Москвы эвакуироваться?

— Товарищ Сталин, Москва — наш родной дом, ее надо защищать! — смело заявила она.

— Слышите, как думают москвичи? — особым тоном сказал Сталин членам Политбюро.

Все согласно молчали. Утром по пути в Кремль, рассуждая с шофером Кривченковым о надежной обороне столицы, Сталин твердо сказал:

— Остаюсь с русским народом в Москве. Будем стоять насмерть.

Охраны в Кремле стало меньше — Берия взял ее для защиты наркомата. Недостающую силу, видимо, должен был заменить сам генерал Шпигов, богатырского сложения начальник кремлевской охраны. Для верности он забаррикадировал толстыми бревнами все ворота, кроме Спасских. Но Сталин по-прежнему глядел бодро и не забывал с нами здороваться. В самые критические дни он оставался спокойным, не проявляя нервозности, чем положительно действовал на окружающих. Зато когда началось наступление наших войск, очень переживал!..

Как известно из романов М. Паджева и П. Проскурина, для эвакуации Сталина в Куйбышев был приготовлен спецпоезд в Рогожско-Симоновском тупике. Я имел к этому отношение и уточняю: там находились целых четыре спецпоезда. Только они были в распоряжении НКВД, то есть в личном распоряжении Берии. И под охраной тринадцатого погранотряда на всякий пожарный случай стояли там до января следующего года. Что касается поезда, подготовленного специально для Сталина, то его загнали в тупик совсем в другом месте — на огромном складе строительных материалов и дров за Крестьянской заставой, куда стекалось множество путей с Курского вокзала.

Во время единственного воздушного налета рядом с поездом упали две небольшие бомбы, осколками которых поранило проводника вагона и лошадь в товарном. Дополнительно этот немецкий летчик еще прошил состав из пулемета. Хрусталев с Афанасьевым успели спрятаться в большой бетонной трубе, защитившей их от пуль. Но спецвагон получил несколько пробоин.

По указанию начальства комендант дачи «Семеновское» Соловов перевез в спецвагон кое-что из насущных вещей. Обнаружив их пропажу, Сталин удивился:

— Куда делись вещи?

— Готовимся, товарищ Сталин, к эвакуации в Куйбышев.

— Никакой эвакуации. Остаемся в Москве до победы.

В тот же день, 16 октября, Суслов, сотрудник для поручений Кагановича, поехал проверить готовность подачи спецпоезда на вокзал.

Вернувшись, услышал от хозяина:

— Сейчас мне Сталин дал нагоняй за организацию спецпоезда. Уберите его!

Как видим, разные люди, в том числе очень заинтересованные в отъезде, подтвердили одно и то же — решимость Сталина остаться и отстоять Москву. Еще могу добавить, что на Центральном аэродроме имени Чкалова, на краю которого сейчас находится здание аэровокзала, стояли наготове четыре «Дугласа». Полковник