Китя Карлсон - Поваренная книга Самурая или Черт Те Что, а не книга о Японии

Тофу, дайкон, удон, моти — таких продуктов я не видел никогда! Что с ними делать и зачем? Упаковку мисо каждый второй гайдзин принимает по виду за что-то сладкое, вроде варенья, и это оборачивается очень горьким разочарованием. Потому что варенье сладкое, а мисо, как бы это помягче сказать, наоборот. Но ведь и питаться одними японскими бомж-пакетами — вареным и засушенным рисом, который надо опускать в воду и есть, тоже не хочется. Попадаешься на чем угодно. Красная икра — вкусная вещь, но кто же знал, что ее здесь почти всегда продают сырой (иероглиф 生—“нама”). Вы представляете, как есть сырую икру? Я — нет. А мои навыки соления икры прячутся исключительно в недоступных местах моей генетической памяти вместе с другими полезными умениями, вроде пахания поля и доения коровы, унаследованными от моих крестьянских предков.

Цены тоже, разумеется, не радуют. Еще бы они радовали. Хочешь выжить — учи еще один иероглиф, да еще просто таки неприлично сложный — 割引 — “варибики” — скидка. Используют его тоже не совсем очевидно ２割引 — это что такое за две скидки? Два процента? Нет, двадцать. Двадцать хорошо, но 50 лучше, а это совсем не ５割引, а 半額 “хангаку”. Чтобы пойти в туалет, придется выучить еще два иероглифа — 女 —“онна”, женщина, и 男—“отоко”, мужчина. А то ведь легко перепутать. И не дай вам бог попробовать нажимать на японском туалете на кнопки — в Японии нет своей авиационной промышленности, но есть туалетная, и, “если где-то что-то убыло, то где-то что-то прибыло” — пульты управления японскими туалетами снабжены не меньшим числом кнопок, чем летная кабина истребителя. И все подписаны иероглифами. Нажмешь куда не следует, и пользователя может катапультировать…

Это на современном туалете, с кнопками. Туалеты в Японии бывают ровно двух видов — современные и традиционные. Так вот — традиционные — еще хуже. Выглядят примерно как дырка в полу, но на нее даже не понятно как пристроить задницу. Оказывается, садятся на них наоборот, лицом к бачку. И ведь, главное, этого никак не подглядишь. То есть не один из японских туалетов русскому человеку не подходит и таит в себе одни опасности. Неприятно. Может быть, в каких-нибудь умных книжках об этом пишут?

Вот праздник окончания учебного года в институте, шумная толпа народа, студенты в черных костюмах, студентки в кимоно, зеленый чай из банок и жаркое солнце — и только вон там, вон в том углу, стоит маленькая кучка разноцветных людей — индусов, китайцев, русских, турок, французов — это иностранные студенты и они, как вы уже догадались, гайдзины.

Моя начальница на работе думает, что относится ко мне так же, как к другим японцам. Она даже специально говорит со мной только по-японски, хотя она знает английский гораздо лучше, чем я — японский. Но вот маленькая черта — она принесла мне бенто, но какой! Обенто, или как вежливо говорят о-бенто, — готовый обед в коробке, который едят все японцы на работе. Обязательно состоит из риса и кусочков разной ерунды — жутко соленой красной рыбы, японских маринадов, рисовых макарон, соевого соуса и горчицы васаби. Мне же принесли гайдзинскую бенто — с котлетой и картошкой, правда к рису. Как можно есть котлету палочками, я вас спрашиваю? Впрочем, я убежден, что ее вообще есть нельзя.

Отношение к гайдзинам в Японии нередко напоминает отношение к инопланетянам. Настоящий, правильный японец общаться с иностранцем близко не будет. Гайдзин в Японии, так же известный как страшный инопланетный Alien (да, да, именно так мы все тут и называемся в официальных документах на английском) является существом непонятным, загадочным и пола не имеющим. Ну вот, если бы на вашу землю прилетели бы зеленые с антеннами инопланетяне, то вы бы стали считать, кто из них мужчина, а кто женщина? Вот и японцы не считают. У нас в районе есть ежемесячная муниципальная газета, в ней публикуется каждый раз текущая статистика по району. Звучит она примерно так: "По данным на май 2003 года в нашем районе проживает 8570 мужчин, 9230 женщин и 120 гайдзинов".

На самом деле для того, чтобы называться гайдзином, не обязательно даже родиться иностранцем. Гайдзином можно быть и в своей стране. Нужно-то всего ничего — чувствовать себя другим. Мой турецкий друг Халдун рассказал мне недавно, что первое, что он сделал, когда вернулся в свой родной университет в Турции после года, проведенного в Японии — это пошел на такой же праздник и встал там с другими иностранными студентами. Он просто уже не мог и не хотел ощущать себя кем-то другим.

Так случается и с японцами — уедет человек за границу, а потом вернется в Японию, а он, глядишь, уже и гайдзин. И друзья у него сразу подбираются самые что ни на есть гайдзинские, так уж получается. Вот, например, японские друзья моей жены — протестанты, священники, учились за границей. А теперь вот вернулись, в страну, где даже просто японский ребенок слишком хорошо говорящий по-английски в школе подвергается остракизму со стороны сверстников. А бывает так, что японцы и не могут вернутся. Например, во Францию уезжают многие японцы учиться, потому что во Франции японцы в правах на получение стипендии почему-то приравнены к бывшим колониям. Учатся они во Франции, и потом оказывается, что все распределение на фирмы из института они пропустили, и что образование у них не то, и что возвращаться им особо и некуда. Получается, существует японская утечка мозгов. В США тоже многие уезжают, да и в моем институте студенты и ученые многие мечтают. Японские спортсмены уже уехали в США в таком количестве, что пресса сравнивает ситуацию с СССР, когда каждый спортсмен убегал, как только мог.

Один мой японский друг, Наоки, родился в США. И вернулся в Японию. И первое что он сделал, когда вернулся в Японию — открыл свой дот.ком, тогда еще модно было. Наоки, конечно, японец, но он гайдзин. В его квартире круглые сутки жила, ночевала, гуляла такая толпа иностранцев, что квартира напоминала калейдоскоп — русские, немцы, бельгийцы, словаки, итальянцы. Не видно только японцев. Потому, что Наоки хотел быть другим и бросал своей инаковостью вызов.

Вам доводилось когда-нибудь наносить визит в японскую фирму? Думаю, по всему миру процесс в любой японской фирме всегда одинаков. Предположим, вам надо встретится с директором. Директор, конечно, выйдет не сразу, но сразу выбежит девушка, а может и бабушка, и, кланяясь вам в пояс и вежливо семеня маленькими шажками, обязательно принесет вам чай.

Вы допьете чай — и вам принесут еще. Все время, обязательно, где-то рядом находится эта девушка-тень, молчаливая слуга, старающаяся не попасться вам на глаза и обеспечить вас чаем. Я знаю лишь одну японскую фирму, где это не так. Это — фирма Наоки. В ней вам тоже принесут чай, но принесет чай мужчина, генеральный директор. Сам Наоки. Потому, что он считает, и совершенно справедливо, что женщина, приносящая чай, — это моральная эксплуатация женщин в японском социуме. Когда к Наоки пришел на переговоры крупный представитель одной адвокатской конторы, то его глаза сами стали похожи на блюдца, когда Наоки сам подал ему чай. Честное слово, самые натуральные блюдца, как в аниме.