Николас Шэффнер - Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»

В итоге ФЛОЙД потратили 500 тысяч долларов только на декорации и оборудование.

Помимо Скарфа в число «нужных людей» входили штатные дизайнеры Марк Фишер (Mark Fischer), который руководил дизайном проходящих представлений, и Джонатан Парк (Jonathan Park) (который отвечал за инженерно-техническую часть. Оба они работали с ПИНК ФЛОЙД в турне «In The Flesh». Самым крупным созданным ими «оборонительным» сооружением стала сама великая белая Стена, 160 футов (48,76 м) шириной и 35 футов (10,66 м) высотой, которую армия роуди кирпичик за кирпичиком должна была возвести во время первой половины концерта (на это уходило 340 картонных кирпичей). Такая операция потребовала, помимо прочих ухищрений, установки гидравлических подъемников, с которых рабочие могли бы укладывать кирпичи. Фишеру и Парку пришлось также поломать голову над тем, каким образом стена будет рушиться в момент исполнения «The Trial», и разработать специальные сетки, чтобы защитить самих музыкантов, которые запросто могли получить какие-нибудь повреждения.

К таким ставшим фирменным знаком ФЛОЙД тотемам, как самолет и свинья, в «The Wall» добавились придуманные Скарфом гигантские марионетки, представлявшие отрицательные персонажи: Учителя, Мать и молодую Миссис Пинк. Уже знакомый экран в форме круга использовался в первом действии, после чего мультипликация Скарфа проецировалась непосредственно на Стену в виде триптиха.

Имея все эти составные части в своем распоряжении, ФЛОЙД, по сообщениям некоторых источников, отрепетировали шоу десять раз в киносъемочном павильоне города Калвер-сити и провели несколько недель, отрабатывая его на лос-анджелесской Спортивной арене. «Перед премьерой мы все работали как проклятые, — будет вспоминать Роджер, — а первый раз Стена была возведена, и на нее проецировались фрагменты фильма — за четыре дня до первого шоу. Я прошел поверху у самого края площадки, посмотрел на Стену с мест в последнем ряду: мое сердце бешено заколотилось, а по коже побежали мурашки. И я подумал, насколько все-таки фантастично то, что люди смогут все это увидеть и услышать отовсюду, где бы они ни сидели».

Накануне премьеры, назначенной на 7 февраля, световые эффекты все еще не были доведены до нужной кондиции. Это заставило ФЛОЙД пригласить специалиста со стороны. «Меня вызвали за 24 часа до начала спектакля, — вспоминает Марк Брикмэн (Marc Brickman), — это являло собой самое грандиозное представление, которое я когда-либо видел в своей жизни. А они мне говорили: «Нужно привести это в порядок к завтрашнему вечеру». Пытка огнем!». Сделанное Марком так впечатлило Гилмора, что семь лет спустя он пригласит Брикмэна ставить и командовать световым шоу для его турне, ознаменовавшего возвращение ФЛОЙД на рок-сцену.

Когда под захватывающие звуки «In The Flesh?» завершилось наиболее впечатляющее из всех шоу группы, сами музыканты были за кулисами. Вместо них на сцене находились басист Энди Баун (Andy Bown), гитарист Сноуи Уайт, барабанщик Уилли Уилсон и клавишник Питер Вуд — все в масках, изображающих участников ПИНК ФЛОЙД.

«Предполагалось, что они будут изображать тех, кем мы СТАЛИ, — сказал Уотерс. — На том этапе Пинк выступал в качестве собирательного образа. Вся группа превратилась как бы в своеобразный призрак нациста. На самом деле такой прием используется в театре, чтобы изумить и удивить зрителей, поскольку люди подумают, что это — мы… а потом до них дойдет: ах, это все-таки не мы» (в действительности же некоторые зрители никогда ни до чего подобного не додумались… Разве только до того, что наслаждаться самой вещью «In The Flesh?» мешало ощущение того, что это — крутая самопародия). Почти на всем протяжении остальной части шоу четверка «самозванцев» помогала дополнить саунд ФЛОЙД: бас Бауна позволил Уотерсу полностью сосредоточиться на пении и играть роль Пинка (Роджер позднее признался, что нельзя было обойтись и без помощи Уилсона, потому что Ник Мейсон был не в состоянии выдерживать нужный темп).

В ночь премьеры в Лос-Анджелесе во время исполнения «In The Flesh?» случилось нечто, привнесшее определенный привкус иронии во все происходящее: пиротехнические заряды воспламенили падугу сцены, и куски горящей ткани обрушились на музыкантов и публику в первых рядах, которая восприняла это как должное; однако Уотерс прекратил представление и вызвал пожарную команду (хотя подобный расклад весьма напоминал его отвергнутый первоначальный план подвергнуть присутствующих на шоу настоящей бомбардировке для полноты ощущений).

Продуманные заранее кульминационные моменты включали «Goodbye Cruel World», когда Роджер, исчезнув за единственным оставшимся отверстием в Стене, лично водрузил на место последний кирпич, замуровывая себя. После антракта во время исполнения «Nobody Home» откинулся люк, явив Роджера, сидящего в полном одиночестве в освещенной лампами дневного света комнате в мотеле — вместе с мигающим экраном телевизора и эмблемой настоящего «Tropicana Motor Hotel», служившего временным пристанищем для многих известных рок-групп, включая и ФЛОЙД. На «Comfortably Numb» освещенный со спины Дейв Гилмор был поднят подъемником к вершине стены, где он и исполнил гитарное соло. Его громадная тень в это время пробежала по восхищенным лицам зрителей.

Затем к восьми музыкантам присоединилось четверо парней на подпевках, а потом зазвучали и заранее записанные оркестровые партии Майкла Камена, с которым даже ни разу не проконсультировались на предмет их возможного использования. На американских концертах продюсер Крис Томас (Chris Thomas) помогал Джеймсу Гатри управлять звуком. Последним флойдовским проектом для Томаса был альбом «Темная сторона»… а его менеджером теперь был Стив О'Рурк. Роджер выгнал Боба Эзрина — тот совершил непростительный поступок, можно сказать «преступление» — забылся и выболтал прессе кое-какие подробности, которые, во-первых, журналюгам совершенно не нужно было знать, а во-вторых, они просто не входили в его компетенцию. «Он не разговаривает со мной с тех пор, — пожаловался Эзрин Майклу Уоттсу (Michael Watts) из «Melody Maker». — Боже правый, какой же он чувствительный! А ведь мы стали настоящими друзьями, проработав бок о бок целый год!». Помочь в работе над саундтрэком к одноименному фильму Боба Эзрина не пригласили…

Во время американских концертов стена, возведенная между ФЛОЙД и прессой, казалась еще выше и непроницаемее, чем обычно. Даже Джеральду Скарфу без особого разрешения не было позволено обсуждать с репортерами детали своей мультипликации. Говорящий ледяным тоном и похожий на айсберг в океане Уотерс облагодетельствовал Майкла Уоттса, «лично сказав «нет», чтобы журналист знал, что подобный отказ исходит непосредственно из первых рук (вернее, из уст первого во флойдовском королевстве человека), а не от какой-то мелкой сошки». У фотографов как всегда вынимали пленку из камер. Стив О'Рурк взял на себя труд освободить Джилл Фурмановски (Gill Furmanovsky) от ее репортерской сумки, набитой фотопринадлежностями. Складывалось впечатление, что фашистские порядки, заклейменные в «Стене», расцветали здесь пышным цветом.