Бруно Нардини - Жизнь Леонардо. Часть четвертая.(с иллюстрациями)

По ночам в кабинете Бельведера Леонардо приводил в порядок свои записи.

Он вновь начал препарировать трупы, теперь уже в римской больнице Санто Спирито.

— Посмотрите, какая красивая ящерица,— сказал однажды садовник Бельведера Леонардо, когда тот гулял по полю.— Она такая большая и длинная, что у меня не хватило духа ее убить. Я ее вот сюда положил,— добавил садовник. Он открыл кувшин и, вытащив зеленую ящерицу с голубой шеей, показал ее Леонардо.

Леонардо взял ящерицу в руки.

— Смог бы ты найти и поймать еще одну?

— Конечно, маэстро. Живую или мертвую?

— Все равно. Можно и мертвую.

«К ящерице весьма диковинного вида, которую нашел садовник Бельведера, Леонардо прикрепил с помощью ртутной смеси крылья из чешуек кожи, содранной им с других ящериц. И когда ящерица эта ползла, то крылья ее трепетали. А еще он приделал ей глаза, рога и бороду, приручил ее и держал в коробке, а когда показывал друзьям, они в страхе убегали»,— писал Вазари.

В этих проделках мы узнаем Леонардо — сочинителя острот и автора веселых шуток, человека, не утратившего чувство юмора, присущего флорентийцам. Ведь он был «земляком» Джордано Бруно и Буффальмакко, восхищался солеными шутками Поджо Браччолини.

Микеланджело в это самое время, запершись в своем доме в Мачель де'Корви, ваял «Темницы» для гробницы папы Юлия II и рисовал на верху лестницы скелет, держащий под мышкой гроб, чтобы всегда не только помнить, но и «видеть» страшное предупреждение Савонаролы «Помни о смерти».

Леонардо же, держа под мышкой коробку, в которой сидела прирученная ящерица, ставшая похожей на дракона, гулял по улицам, поджидая друзей. Когда они спрашивали: «Что это там у тебя в коробке?» — он поднимал крышку. «Дракон» вскакивал ему на плечо, махая крыльями и тряся хохолком и бородой, ртутная мазь вокруг глаз чудища и смазанная ею чешуя ярко сверкали, друзья в ужасе убегали под громкий смех «волшебника» Леонардо.

Как прежде он потратил много времени, чтобы расписать круглый щит, так теперь он тратил целые дни на то, чтобы изменить цвет своей ящерицы-дракона, придумывая новые цветовые эффекты.

В доме Леонардо гостей ждал другой сюрприз. «Нередко он тщательно очищал от жира кишки холощеного барана и до того их истончал, что они умещались на ладони. В другой комнате он поставил кузнечные мехи, к которым прикреплял один край вышеназванных кишок. Затем надувал их так, что они заполняли собой всю комнату, каковая была огромной. И всякий, кто в комнате находился, принужден был забиваться в угол. Этим он показывал, что прозрачные, полные воздуха кишки, которые вначале занимали мало места, могут занимать потом очень много места, и сравнивал это с талантом»,— писал все тот же Вазари.

Талант быстро растет, если его развивать с умом.

В этом тоже проявлялся характер Леонардо. Можно легко себе представить его мягкую улыбку, когда он после своей шутки добродушно, хотя и с легкой иронией, объяснял, что его «дракон» всего лишь ящерица.

Но немец Георг, к примеру, не терпел таких шуток. Его дал Леонардо в помощники сам Джулиано Великолепный. Но Леонардо, обучая Георга живописи и итальянскому языку, лишь понапрасну тратил время и силы. Немец, сговорившись со своим соотечественником, неким Иоганном, решил любой ценой выжить Леонардо из Бельведера.

Не раз Салаи вступал в кулачную драку с этими двумя наглецами, которые имели привычку упиваться допьяна вместе со швейцарцами папской стражи, а затем, вооружившись аркебузой, отправлялись в папский сад убивать голубей, ласточек, горлинок.

Иоганну очень хотелось завладеть комнатами Леонардо, чтобы расширить свою мастерскую зеркал. Однажды он бесцеремонно в них водворился, и с той минуты Леонардо утратил покой. Покупательницы нередко врывались даже в кабинет Леонардо.

Доведенный до крайности, Леонардо написал герцогу Джулиано письмо, в котором требовал убрать из Бельведера немцев.

«Я выяснил, что Иоганн выполняет в своей мастерской заказы кому попало и потому не хочу, чтобы он был и далее на моем содержании ... Еще я установил, что зеркальных дел мастер Иоганн ведет себя столь нагло по двум причинам: он говорил друзьям, будто с моим сюда приездом утратил благосклонность и доверие вашей светлости, и что мои комнаты ему удобны для работы над зеркалами ...»

Джулиано Медичи повелел обоим немецким мастерам не беспокоить больше Леонардо, иначе их изгонят не только из Бельведера, но и из Рима. Иоганн подчинился, но втайне поклялся отомстить Леонардо. Вскоре он испросил аудиенции у папы и публично обвинил Леонардо в том, что тот занимается колдовством, черной магией да к тому же при молчаливом пособничестве управляющего больницей Санто Спирито препарирует трупы. Сказано это было в присутствии папских придворных, и Лев X не мог притвориться, будто ничего не знает. Он тут же запретил Леонардо бывать в больнице Санто Спирито.

«Папа запретил мне бывать в больнице и заниматься анатомией»,— записал Леонардо.

Он не представлял себе, что всего через несколько лет за подобные обвинения людей будут бросать в тюрьму, пытать и даже сжигать на костре. В этом же случае запрет папы был чисто формальным.

— Не лучше ли будет для тебя и для всех нас, если ты перестанешь заниматься трупами и снова возьмешь в руки кисть? — сказал папа коленопреклоненному Леонардо.

Незадолго до этого Леонардо как раз кончил писать «Мадонну с младенцем на руках», и папа, которому эту картину подарил брат Джулиано, не переставал ею восхищаться.

— Я целиком к услугам вашего преосвященства,— ответил Леонардо.

— Хорошо. Тогда сходи и взгляни на стену за алтарем церкви Сант'Онофрио. Посмотри, какую там можно написать фреску.

Несколько месяцев спустя папа поинтересовался, как у Леонардо подвигается работа над фреской.

— Святой отец, Леонардо к работе еще не приступил,— ответили ему придворные.— Он лишь начал перегонять масла и особые травы для получения лака, предохраняющего фреску от порчи.

— Увы! Этот не сделает ничего, раз он думает о конце работы, прежде чем ее начать! — воскликнул Лев X.

Между тем, как указывают крупные исследователи творчества Леонардо, и среди них Сольми, художник завершил эту фреску. На ней была изображена мадонна с младенцем, положившим левую руку на подушку. Мадонна с улыбкой смотрела на младенца, который в знак благословения поднял правую руку. Сама мадонна одной рукой поддерживала младенца снизу, другой — чуть сверху, в трепетном страхе, как бы тот не упал.