Джон Уорд - Союзная интервенция в Сибири 1918-1919 гг. Записки начальника английского экспедиционного отряда.

имея своей конечной целью повидать верховного правителя. В то же время адъютант правителя известил меня, что адмирал 7 февраля в 5 ч. пополудни отбыл на фронт.

Генерал Нокс всегда заботился, чтобы не обнаруживать признаков ослабления нашей поддержки Омского правительства, так как тогда, в случае беспорядков, наше положение оказалось бы необеспеченным. После совещания было решено предложить адмиралу личную охрану во время его путешествия в пятьдесят человек с одним офицером Гемпширского полка. Это было принято и отослано начальнику штаба для утверждения; затем препровождено генералу Жанену и во французский штаб. Они сразу же запротестовали на том основании, что наличие чисто английской охраны унизит в глазах русских французский престиж. Наконец, согласились, что конвой должен быть, но состоять наполовину из англичан, наполовину из французов, и на это мы сразу же пошлиг уменьшив число солдат до двадцати пяти. Тогда французский штаб указал, что у них нет никаких войск в Омске, а они не могут оставить свой штаб без повара. Наибольшее количество ординарцев, которых они могли достать, оказалось девять, так что выходило: сорок один английский солдат,на девять французских. Это обстоятельство совершенно перехватило дух у дипломатов-первое предложение было унизительно для французского престижа, второе грозило гибелью всей Франции. Кончилось дело тем, что адмиральский конвой состоял из девяти солдат с одним офицером от каждой национальности, итого всего двадцать человек.

Ко времени, назначенному для отбытия адмирала, на сцене неожиданно появился английский почетный караул вместе с русским и чешским конвоем. Не было, конечно, ни одного француза, да и не могло их быть; тем не менее, французский престиж продолжал стоять так же высоко, как и всегда. Я сот общаю все эти факты в самом дружественном расположении духа, с надеждой, однако, что английские офицеры будут всегда помнить, что хотя мы и улыбаемся при особенных круговращениях слова «престиж», как его понимают наши континентальные соседи, тем не менее для них это реальность, принимающая порой весьма странные формы.

Прибыл верховный правитель и пожал руки русским, английским и чешским представителям, среди которых находились сэр Чарльз Элиот, британский верховный уполномоченный, и генерал Боуес, глава британской военной миссии у чехо-словаков. Французского представителя не^было. Когда церемония уже кончалась, какой-то французский офицер, чином не выше капитана, локтями протолкался вперед, грубо оттолкнул назад британского верховного уполномоченного и стал спиною к ним, как будто это были простые зрители, не имевшие здесь никакого дела. В тот же вечер инцидент этот обсуждался в группе английских и русских офицеров, и один русский офицер, занимавший высокий пост, заметил: «Вы, англичане, имеете самые странные представления о национальном престиже из всех народов, с которыми мне доводилось знакомитьсяВсякий обыкновенный русский, киргизский, татарский или монгольский офицер,увидев, как французский капитан отталкивает представителей и генералов другого государства, тотчас же решит, что он так поступает не по недостатку вежливости, которую знают почти на половине земного шара, но потому, что нация, к которой он принадлежит, настолько велика и могущественна, что нет нужды почтительно относиться к какой-нибудь другой, а в особенности к государству, представители которого позволяют так легко отталкивать себя».

У нас были многочисленные совещания о положении русского рабочего и о том, возможно ли для союзников сделать что-нибудь для него. Британские офицеры делали отчаянные усилия, чтобы организовать и снабдить войска для нанесения ранней весной смертельного удара большевикам. Генерал Нокс работал изо всех сил и давал больше указаний русскому правительству, чем все остальные союзные представители вместе. Действительно, без его проницательности и решительности, нам лучше было бы оставаться дома. Он путешествовал из «Влади» в Омск, из Омска во «Влади», как будто 5-тысячный переезд был для него пробегом из Лондона в Бирмингам. Его сила заключалась в том, что он составил себе определенное решение относительно принятого курса и держался его, тогда как все вокруг него никогда не могли решиться держаться чего-нибудь одного. Если вы хотите что-нибудь сделать, не имейте союзников. Союзники хороши, когда могущественный враг напал на вас или на них; тогда тут все

просто; простого самосохранения достаточно, чтобы держаться вместе для общей защиты. Если же опасность миновала, и шум бури звучит в отдалении, союзники становятся неспособными ни для каково дела, исключая шпионства друг за другом и препятствий для текущей работы. Нет никаких доказательств, что какая-нибудь союзная держава, исключая Англии, сделала что-нибудь для облегчения трудного пути нового русского правительства; только благодаря стойкой энергии генерала Нокса образовались личные и материальные запасы, достаточные для оправдания веры в успех его планов. Тогда неожиданно поднялась другая тень, угрожавшая расстроить все наши расчеты, а именно,-хорошо приуроченный бунт среди железнодорожных рабочих, рассчитанный на то, чтобы парализовать наши пути сообщения и сделать невозможной доставку войск игприпасов.

Генерал Дутов, как я уже упоминал, известил нас, что большевистские агитаторы перешли наши линии для осуществления своей миссии,-но несколько месяцев ничего не было слышно об этих эмиссарах зла. Теперь мы приблизились к критическим моментам операций 1919 года: раскаты бури слышались по всем направлениям. Были приняты необходимые военные меры, но в английских глазах одного подавления было мало. У себя мы привыкли, что рабочий класс представляет спинной хребет государства, и если труд плохо оплачен, то начинает страдать сердцевина государства. В России нет никаких представлений относительно положения труда. Самодержавие никогда не занималось им. Последней мыслью царя о рабочей реформе было уничтожение доброй водки; после этого он погиб. Офицерское сословие, составляющее большую часть русского общества, никогда не занималось этим вопросом. В государственных законах России не существует особого рабочего кодекса и весь ужас заключается в том, что те, которые до сих пор претендовали на роль вождей рабочего класс, отказывались бороться за законы, защищающие труд. Они верят, что «закон» для рабочего, лишенного самых элементарных прав, является последней вещью, о которой он только может думать; что единственным способом для рабочего получить права является уничтожение всякого «закона». И они осуществили это с мстительностью. Профессиональный русский лидер рабочих-анархист и ничего больше.