Г. Штоль - Шлиман. Мечта о Трое

Конференция ученых с участием Беттихера назначена па 25 ноября 1889 года. Берлинская академия направляет в качестве делегата майора Штеффена, Венская академия — под бури оваций в честь Шлимана — посылает профессора Нимана, архитектора, проводившего раскопки на Самофракии. Французская академия под давлением всемогущего Репнака хранит молчание.

Снова построен «Шлиманополис», еще большего размера, чем когда-либо прежде. Оборудование для узкоколейки, к сожалению, застряло где-то между Марселем и Дарданеллами, его ожидают со дня на день. До приезда гостей никаких существенных работ не ведется: пусть никто потом не говорит, будто что-то специально приготовлено для комиссии. В эти дни ожидания Шлиман и Дёрпфельд определяют, что необходимо сделать.

Тридцатого ноября в Гиссарлык прибывают профессор Ниман, майор Штеффен и капитан в отставке Беттихер. Конференция продолжается с первого по шестое декабря. Не остаются необследованными ни одна стена, ни один квадратный метр раскопок. Беттихер вынужден признать — и не только из-за более высокого звания Штеффеиа, — что ни о какой фальсификации не может быть и речи. Свою злость он вымещает на Дёрпфельде, обращаясь с ним, как с мальчишкой. Но тот во имя успеха конференции сносит все.

В последний день составляют протокол, в котором Ниман и Штеффен как беспристрастные свидетели заявляют, что обвинения Беттихера лишены всяких оснований. Когда же вслед за тем Шлиман и Дёрпфельд требуют от Беттихера публично взять назад свои обвинения и выразить сожаление в связи с допущенной им ошибкой, отставной капитан самым резким казарменным тоном отказывается и заявляет, что он-де хотел лишь принести пользу науке.

Противники молча расходятся. Через слугу Шлиман передает своему побежденному, но не обескураженному врагу, что ему в такое-то время будет подана пара лошадей, которые доставят его в Кале-Султание.

Но Беттихер еще не думает об отъезде. Как и делегаты академий, он получил от Шлимана весьма щедрое возмещение расходов на дорогу — тысячу марок — и тут же взял эти деньги в одном из берлинских банков. Теперь он требует семь тысяч двести марок на покрытие путевых расходов. Лишь после того как майор объясняет ему, что у него еще немало останется и от тысячи, Беттихер, угрюмо буркнув «Так точно, господин майор!», исчезает. Но из Константинополя он присылает письмо, в котором снова выдвигает свое требование. Оно, разумеется, остается без ответа. В следующем письме Беттихер настаивает, чтобы ему выплатил еще по крайней мере тысячу марок, и грозит в противном случае пропечатать во всех газетах о «презренном поведении» Шлимана и вдобавок подать на него в суд за понесенный денежный ущерб. Но Шлиман не боится вымогателей, а после недели, проведенной вместе с Беттихером, убежден, что тот сумасшедший, и, посмеиваясь, продолжает хранить молчание. Ответ Беттихера не заставляет себя долго ждать: «Левант геральд» тут же публикует вышедшую из-под его пера клеветническую статью. В ней говорится: проверка на месте полностью-де подтвердила его, Беттихера, теорию крематория. Вскоре появляется еще один опус, в котором он беззастенчиво перепевает свои старые домыслы.

Раскопки, преждевременно прерванные из-за рано наступившей зимы, возобновляются первого марта. Они начинаются международной конференцией ученых. Из Германии приезжают Вирхов, Гремплер, фон Дун и Хуман, открывший Пергам. Из Константинополя генеральный директор музея Хамди-бей, из Кале-Султание — американский консул Френк Кольверт. Вашингтон направляет профессора Уолдстейна, Парижская академия — Бабена, раскопавшего Сузы.

В длинном протоколе они единодушно констатируют, что утверждения Беттихера ни на чем не основаны, а книги и чертежи Шлимана и Дёрпфельда во всех деталях соответствуют действительности.

Едва лишь ученые уезжают, как начинаются новые раскопки. Они продолжаются целых пять месяцев. Их цель — откопать крепость второго города в тех местах, где над ней все еще находятся руины более позднего происхождения. Опыт, приобретенный в Тиринфе, сразу же помогает заметить сходство в планировке домов Тиринфа с остатками сгоревшего города. Правда, тиринфские постройки более просторны и совершенны. Картина вырисовывается все полнее: к концу раскопочного сезона открыты почти все внешние стены с двумя главными воротами и небольшим выходом, из которого совершались вылазки.

Другая важная задача этого года состоит в том, чтобы осторожно слой за слоем срыть огромные глыбы земли, оставшиеся нетронутыми в западной и юго-западной части холма. Прежде всего выясняется, что на этом месте сохранились не все слои: здесь находился акрополь римского Нового Илиона. Чтобы создать прочное основание для сооружаемых тут величественных зданий, римские зодчие срыли, очевидно, и разровняли всю середину холма. Под очень глубокими фундаментами их храмов и портиков сразу идет пятый слой — одно из тех трех жалких маленьких поселений, которые в ходе веков возникали на развалинах сгоревшего города. Но, может быть, это сделали и не римляне: у одного греческого автора есть указание, будто еще Археанакт в шестом столетии до нашей эры разрушил стены Трои, а из камня построил Сигейон и Ахиллейон.

Работа продвигается медленно: наслоения толщиной более шестнадцати метров, через короткие промежутки времени нужно производить обмеры и фотографировать, прежде чем рыть дальше.

Наряду с этим решается еще одна задача: проводится методическое исследование нижнего города. Разведочные шурфы обнаруживают и здесь несколько жилых слоев, на изучение которых потребуются годы.

С каждым днем становится все яснее, что последнее слово о Трое еще далеко не сказано. На протяжении двадцати лет сгоревший город считался гомеровской Троей. Но теперь у самих руководителей раскопок вдруг возникают сомнения, которыми они пока еще ни с кем не делятся.

Много дней подряд они почти не замечают окружающего. Их внимание приковано к тому, что они находят чуть в стороне над большой площадкой, которую обнаружили у юго-западных ворот. Эта площадка совершенно определенно относится ко второму слою, то есть к сгоревшему городу — ее давно уже откопали со всем, что на ней находилось: домами, стенами, черепками. Не представляющие никакой ценности мелкие предметы на срезе холма принадлежат, тоже совершенно очевидно, к третьему-пятому слоям. Римские строительные остатки на самом верху также не вызывают никаких сомнений. Но что это за стена, угол которой выступает из земли над пятым слоем? Ведь это такие же многоугольные глыбы камня, как те, что были найдены в самом начале раскопок в «укреплении Лисимаха». К сожалению, оно было тогда за зиму разобрано турками и перевезено как строительный материал в Чиблак. Из таких же каменных глыб возводились постройки в Микенах и Ти-ринфе.