Марат Брухнов - Чака

Я, Чака, король Зулу, в присутствии собравшихся сейчас моих главных вождей сим уполномачиваю и поручаю другу моему Джеймсу Сандерсу Кингу принять под свое покровительство и опеку Сотобе, одного из моих главных вождей, для которого я строю крааль «Тугуза» (м. б. Дукуза? — М. Б.), Кати (видимо, одно из имен Пикваана. — М. Б.), моего личного слугу, Джекоба, моего переводчика, и свиту. Я повелеваю ему препроводить их во владения Его Величества короля Георга и представить их как посланников доброй воли королю Георгу; а после передачи ему моих заверений в дружбе и уважении вместе с моим вождем Сотобе вести от моего имени переговоры с Его Величеством относительно заключения договора о дружеском союзе между двумя нациями, относительно чего мною даны полные инструкции и полномочия вышеупомянутым Дж. С. Кингу и Сотобе действовать от моего лица так, как они сочтут наиболее полезным и целесообразным в зависимости от обстоятельства. Я возлагаю на моего друга Кинга обязанность обеспечить наиболее подходящие условия моим подданным, вверенным его заботам, и торжественно повелеваю ему возвратиться вместе с ними в безопасности и искренне доложить мне о ходе переговоров с королем Георгом.

Настоящим я жалую вышеупомянутому моему другу Дж. С. Кингу в вознаграждение за возложенную на него миссию, за оказанные мне уже услуги и подарки, которые он мне преподнес, а более всего — в признательности за внимание к моей матери во время ее последней болезни, а равно как и за спасение жизни нескольким из моих ближайших подданных в полное и безраздельное владение мою землю, простирающуюся вдоль морского побережья и Порт-Наталя от мыса Наталь до реки Стинкейн, включая обширные пастбища и леса, вместе с островами в гавани Наталь и (проживающими там людьми) народа Матабаан, совместно с исключительным правом на ведение свободной торговли во всех моих владениях; сим я одновременно подтверждаю также и все мои прежние дары ему (…)».

Отправляя своих посланцев в далекую страну белых людей, Чака свято верил з то, что оба народа получат от этого союза немалую выгоду. Люди зулу, например, научат своих белых союзников строить прочные и чистые хижины, и тогда им не придется ютиться в грязных и сырых хибарках вроде тех, что настроили себе они на берегу морского залива и из-за которых за белыми закрепилось презрительное прозвище «ласточки», поскольку птицы эти тоже строят свои гнезда из грязи. Имелось у него и немало соображений относительно совместных выступлений зулусской и английской армий, если только посланцам его удастся подписать оборонительно-наступательный союз с вождем белых. И в этом случае зулусским воинам будет чему поучить плохо ориентирующихся, медлительных и несуразно одетых британских мушкетеров, В обмен же на все эти несомненные выгоды белые люди поделятся с людьми зулу своим искусством и хитроумными ремеслами. Ради этого Чака готов тут же сформировать пару полков из новобранцев и отправить их в страну белых для обучения. Но, помимо всего прочего, в задачу его посольства входило и приобретение «эликсира жизни». И дело тут было вовсе не в том, что скептически относящийся ко всем проявлениям колдовства Чака стремился добиться для себя вечной молодости — он не слишком доверял словам своих белых друзей. Слишком широкую огласку получили заверения мистера Финна, что у белых имеется это чудодейственное средство. И если Чака и не слышал прямых упреков в свой адрес, то все же прекрасно понимал, что его наверняка обвиняют в том, что он не прилагает достаточных стараний ради того, чтобы продлить жизнь если не всего народа зулу, то хотя бы наиболее значительных и достойных представителей его.

И вот наконец все сборы остались позади, и 30 апреля 1828 года грубо, но прочно сколоченная шхуна, названная «Чакой», взяла курс на мыс Доброй Надежды. Помимо лейтенанта Кинга, на ее борту «находились Феруэлл с супругой, Айзекс, а также посольство Чаки к королю Георгу IV. Оно состояло из Сотобе в сопровождении двух жен, Мбозамбозы, Пикваана, сына Бизвайо, доверенного личного слуги Чаки, и Джекоба Пловца — толмача Чаки».

Отправляясь в плаванье к родным берегам, белые заверили вождя зулу в том, что вся эта экспедиция не отнимет у них много времени, и Чака стал терпеливо дожидаться возвращения своих посланцев. Но дни превращались в недели, недели — в месяцы, а об отбывших не было ни слуху ни духу. Вначале Чака тревожился за судьбу своих подданных, отправившихся в непривычное плаванье по морю, но потом он заподозрил в этой оттяжке новые козни англичан, и его охватил великий гнев. На совете вождей было решено двинуть зулусские полки в страну пондо, земли которых лежали у самых границ белых владений, — возможно, эта мера заставит их поторопиться с ответом или, по крайней мере, обеспечит безопасность членам посольства.

Еще направляя к берегам Капской колонии посольство, Чака воспротивился первоначальному намерению белых отправиться в этот рейс в полном составе. После ожесточенного спора, отголоски которого докатились даже до вождя зулу, было решено, что в Натале в качестве представителя фирмы «Феруэлл и K°» останется Финн, который, однако, будет пребывать в своей резиденции на берегах Умзимкулу. Вот его-то крааль и решил Чака сделать своей ставкой на время кампании против пондо.

На этот раз Генри Фрэнсису Финну, пребывающему, по существу, на положении заложника при Чаке, приходилось проявлять максимум такта и изворотливости. Его тоже, но уже по совсем иным причинам, волновала судьба посольства. Кампания против пондо могла подхлестнуть администрацию колонии, а это могло привести к самым неожиданным и неприятным для него последствиям. Но даже и он не мог представить себе того, что в действительности происходило в Капской колонии.

«4 мая 1828 года, после четырехдневного перехода по морю «Чака» бросил якорь в бухте Алгоа (Порт-Элизабет). Власти с неудовольствием взирали на «Чаку» — судно, прибывшее из-за границы и не значащееся в регистре. На этом основании шхуну конфисковали и поставили на прикол — гнить».

Вести о походе Чаки докатились наконец и до Кейптауна. Появление сильной и боеспособной армии у самих границ колонии заставило администрацию приступить к каким-то ответным мерам. Но это хотя бы сдвинуло с мертвой точки дела в Порт-Элизабет. Прослышав о передвижении войск Чаки и о готовящейся против него военной экспедиции, белые опекуны послов и вовсе умыли руки, решив поскорее заняться собственными делами. Друг и индуна зулусского вождя тут же обратил в звонкую монету почти все восемьдесят шесть бивней, посланных Чакой в подарок королю Георгу. Он же поторопился должным образом заверить и верительную грамоту Чаки, справедливо полагая, что она сможет пригодиться ему в дальнейшем, особенно та часть ее, в которой говорится о передаче ему огромных земельных владений. Подобную же операцию попытался проделать и мистер Феруэлл, запасшийся аналогичным документом на первых же порах своей коммерческой деятельности в Натале. Вот тут-то, по всей вероятности, и произошло столкновение между компаньонами, приведшее к окончательному распаду фирмы «Феруэлл и K°». Трудно сказать теперь, к каким именно шагам прибегли бывшие друзья, сцепившиеся из-за лакомого куска, но победа осталась за лейтенантом Кингом. Мистеру же Феруэллу было недвусмысленно указано, что дальнейшее пребывание его на территории Наталя будет рассматриваться как нежелательное. Ему разрешалась поездка туда только для окончательной ликвидации дел.