Павел Огурцов - Конспект

— Удачное решение, — сказал Солодкий. — Оно хорошо и для первой очереди, когда связь с Кременчугом — по железной дороге, и на перспективу, когда эта связь осуществляется городским транспортом. И последовательность застройки центра сама напрашивается.

— Да, от вокзала к Днепру.

— Правильно. А никто не обвинит в формализме.

Уже можно съездить в Крюков — обследовать его и проверить схему на натуре, но близится распределение, я боюсь его пропустить и принялся за разработку проекта кинотеатра. К моему удивлению — скоро готовы все чертежи, только не решен главный вход, а поэтому не окончен главный фасад. Вход сбоку, он на фасаде — главный акцент, и его надо чем-то уравновесить. У меня несколько эскизов, и мои товарищи говорят мне:

— У тебя два хороших варианта, выбирай любой. Чего ты мудришь?

То же говорит Солодкий, но ни один из вариантов мне не нравится. Не нравится, и все!

— Я сейчас главный фасад кончать не буду, — говорю Солодкому. — Если не найду лучшего решения, вычертить по любому из этих вариантов всегда успею.

— Но я боюсь, что вы потратите уйму времени на поиски этого решения, а в этом нет необходимости.

— Нет, не беспокойтесь. Просто я знаю: если долго что-то не решается, лучше на время заняться чем-нибудь другим.

А распределение все откладывается и откладывается.

— Ну, тогда приступайте к разработке генерального плана Крюкова и не беспокоитесь: я там был и уверяю вас, что ваша поездка ничего в проекте не изменит.

Генеральный план вычерчивается по ситуационному. Ситуационные же планы, — геодезические съемки, — кто-то приносил из Гипрограда, мы их копировали через светопульт на ватман. В первом семестре эти съемки староста возвратил тому, кто их принес, а сейчас мы почему-то должны были сами относить их в архив Гипрограда. По жребию мне досталось копировать съемку Крюкова последним, и отнес ее я. На копию съемки накладывается карандашная калька, и на ней разрабатывается генеральный план, который потом надо начисто вычертить на ситуационном. Работа шла легко и споро. Снова за спиной вдруг — голос Турусова:

— А ты, брат, хитер — и овцы целы, и волки сыты.

— А вам, Сергей Николаевич, такое решение не нравится?

— Я этого не говорю. Решение интересное, хотя и необычное — вытянутый центр.

— А что тут необычного? Не везде же, как в Москве, центры круглые. В Харькове, например, он вытянут да еще в нескольких направлениях.

— А как ты себе его представляешь?

— Я его не представляю, а вижу в натуре: три площади с Университетской горкой между ними и от них он вытянут в трех направлениях. Перечисляю эти направления.

— Ого! Но так можно включить в центр и улицу Броненосца Потемкина, и площадь Урицкого, да мало ли что.

— Пока они на центр никак не похожи, да и трудно, не зная или не разрабатывая генплан Харькова, угадать куда он будет развиваться.

— А он будет развиваться?

— Конечно, если город будет расти. Наверное, есть какое-то оптимальное соотношение между размерами города и его центра.

— Интересная мысль. Хорошая тема для диссертации. Турусова окликнули, и он пошел к своей группе.

По вызову заходили в кабинет директора. Вызвали меня, зашли с Марийкой. Директор сказал — муж и жена, и пригласил нас сесть. Мы сели у стены. Сидевший за приставным столом уткнулся носом в бумаги, потом сказал, что два места архитектора есть только в Кировограде.

— А как с жильем? — спросила Марийка.

— Получите комнату.

— А в Харькове?

— В Харькове... — снова нос в бумаги, — в Харькове осталось одно место архитектора, но есть еще места прорабов. Жилье не предоставляется.

Мы с Марийкой переглянулись.

— Кировоград? — спросил тихонечко. Марийка кивнула, и мы согласились на Кировоград.

Я подумал: не прошло и двух лет, как образована Кировоградская область, в Кировограде, конечно, будет новое строительство, и работа для нас найдется.

Наконец, можно смотаться в Крюков. Хотел оформить командировку, но вдруг Бугровский во всеуслышанье объявил, что меня сегодня к 6 часам вызывают в архив Гипрограда. Я встревожился. Если не могут найти съемку Крюкова, то, конечно, будут утверждать, что я ее не сдал, а за утерю секретных документов не помню сколько, но много лет тюрьмы, а по сути, наверное, — лагерей. И почему вызывают к определенному часу, да еще после окончания рабочего дня? Странно.

В архиве полумрак, горит только настольная лампа и поблескивают торцы металлических стеллажей. За столом сидят тот, кому я отдал съемку, и еще двое.

— Горелов?

— Горелов.

— Проходите и садитесь, — говорит тот, кому я отдал съемку. Эти товарищи хотят с вами поговорить. — Он уступил мне место в торце стола и ушел, захлопнув дверь.

Когда замок щелкнул, сидевший у другого торца сказал:

— Мы из НКВД.

Они издали что-то показали, после чего сидевший в середине стола повернул лампу так, что ее яркий свет ударил мне в глаза. Я отвернул голову от света и услышал:

— Сядьте так, как сидели.

— Но мне свет режет глаза.

— Ничего, потерпите.

— Поверните лампу. Пока не повернете, я ни о чем с вами говорить не буду.

Не будете говорить здесь — заговорите в другом мосте. Трудно передать, что я ощутил: и возмущение, и злость, и беспомощность, и, конечно, страх.

— Что вы от меня хотите? — Голос у меня охрипший.

— Чтобы вы ответили на наши вопросы.

— Ну, задавайте. — Голос охрипший, но я откашлялся.

— Вы за Советскую власть? Какой идиотский вопрос! Если кто-то против Советской власти, не скажет же он об этом!

Но так ответить нельзя.

— Об этом судят не по словам, а по делам. — Голос у меня обычный.

— Совершенно верно. Вот мы и хотим, чтобы вы на деле доказали, что вы за Советскую власть.

— На каком деле?

— На том, которое мы вам поручим.

— А именно?

— Вы что? Хотите, чтобы мы вам рассказали о деле, не зная будете ли вы с нами сотрудничать или нет? Вы что — дураками нас считаете?

Я растерялся, молчу, собираюсь с мыслями.

— Согласны с нами сотрудничать?

— У каждого своя специальность, каждый должен заниматься своим делом и не садиться в чужие сани. У меня свое дело, у вас — свое.

— И это верно. За одним исключением: Советскую власть должны защищать все, при любой специальности, это вам понятно?

Молчу. Что им от меня надо? Какие-нибудь сведения? Они не остановятся ни перед чем, чтобы их из меня выбить.

— Вы знаете как был раскрыт заговор Локкарта? Молчу. Неужели будут пытать? Не здесь, конечно.

— Знаете или нет?

— Знаю.

Можем привести и другие примеры. Молчу. Боже мой! Неужели вот так, на этом и кончится моя жизнь? Нет, это слишком нелепо.

— Привести?

— Что?

— Вы что, глухой? Я спрашиваю: привести другие примеры?