Николай Харламов - Трудная миссия

После обмена любезностями раскрылась дверь в банкетный зал. Нас пригласили к столу.

В стране была уже введена карточная система. Но, разумеется, этого клуба она не коснулась: ведь здесь, зримо или незримо, присутствовала старая аристократическая Англия, ее представители, все еще оказывающие определенное влияние в парламенте и прочих политических кругах.

Вначале все шло гладко. Пили за победу союзного оружия, за русских гостей, за храбрость русского солдата. Но постепенно протокольная сдержанность стала таять, разговор перешел в открытую дискуссию как по общим политическим, так и военным вопросам. Разумеется, правые консерваторы не хотели понимать правительство Черчилля, его намерение оказывать СССР экономическую и военную помощь. Мы же старались разбить доводы наших оппонентов.

Короче говоря, спор приобретал все более острый характер.

И вот гостеприимные хозяева начали бросать реплики с тем или иным намеком. И хотя беседа велась вежливо, изобиловала шутками и остротами, подтекст реплик был очевиден: правые консерваторы как огня боялись победы русских, усиления влияния коммунистов в послевоенном мире.

Мы, конечно, разъясняли цель антифашистской борьбы народов. А на шутки отвечали шутками.

Пришла пора расходиться. Но тут встал Александер и сердито бросил:

- Джентльмены! Вот вы сидите здесь и спокойно распиваете коньяк и виски. А между тем на полях России льется кровь. Опа льется и за будущее Великобритании. Вы называете себя патриотами, но не ударили палец о палец для общей победы. Чем разглагольствовать о политике, лучше бы сделать пожертвования для советского Красного Креста...

Старцы были изрядно смущены обвинением в их адрес и полезли в карманы за чековыми книжками. Встреча приняла неожиданный оборот. За каких-то четверть часа взносы составили солидную сумму. Возможно, щедрость хозяев объяснялась изрядной дозой принятых горячительных напитков.

Александер встал и, взмахом рук приглашая всех поддержать его, запел "Интернационал".

- "Вставай, проклятьем заклейменный..."- загремел его голос.

Вот уж, действительно, такого прецедента в истории этого клуба не было! "Интернационал", да еще в исполнении кого - первого лорда адмиралтейства!

Между тем старые консерваторы, не разобравшись, какое произведение звучит за их столом, начали было подтягивать Александеру. Но потом один за другим смущенно смолкли.

Чтобы нас не обвинили в красной пропаганде, мы, поблагодарив хозяев, поспешили к своим машинам.

5. СОГЛАШЕНИЕ О ПОСТАВКАХ

Продолжим, однако, рассказ о первом годе войны.

Пока мы врастали в английскую почву и старались сориентироваться в обстановке, произошло несколько событий, ставших вехами на пути создания антигитлеровской коалиции. В конце июля советник президента Рузвельта Гарри Гопкинс выехал в Москву. Перед этим он побывал в Лондоне, где совместно с членами английского правительства и военными руководителями вырабатывались общие планы ведения войны на ближайшее будущее. И посол Майский, и я были в курсе этих переговоров. Разумеется, в той мере, в какой нас информировал Иден.

Главное, что беспокоило союзников в это труднейшее для нашей страны время, - сумеет ли Советский Союз выстоять, принимая на себя удары гитлеровских армий. Нам было известно, что сам Черчилль придерживался по данному вопросу отнюдь не оптимистической точки зрения. Однако были и такие члены кабинета, как, например, лорд Бивербрук, которые считали, что Советский Союз не только продержится длительное время, но и в конце концов нанесет поражение Германии. Более того, Бивербрук был убежден, что СССР единственная сила в мире, способная покончить с гитлеризмом. Он решительно настаивал на немедленной помощи России, с чем выступал открыто.

Мы понимали, насколько важен визит Гопкинса в нашу страну, сколь многое зависит от той информации, которую он доложит по возвращении своему президенту. Америка к тому времени стояла в стороне от схватки на европейском континенте. А ведь эта страна располагала огромными военными ресурсами и могла бы оказать нам более значительную помощь, чем Великобритания.

Не буду подробно останавливаться на переговорах Гопкинса в Советском Союзе: они широко известны по книге Роберта Шервуда "Рузвельт и Гопкинс". Для нас важно подчеркнуть, что Гопкинс не заметил в Москве никаких признаков растерянности или уныния, хотя к моменту его визита (конец июля) Красная Армия вынуждена была вести тяжелые бои, временно оставляя противнику огромные территории. Беседы с главой Советского правительства убедили Гопкинса, что Советский Союз готовится к длительной и упорной борьбе и преисполнен решимости разгромить Гитлера.

Как известно, Гопкинс пользовался безграничным доверием Рузвельта, поэтому его доклад сыграл определенную роль в подготовке трехсторонних переговоров в Москве с участием Сталина, Бивербрука и Гарримана. Эти переговоры открылись 29 сентября - ровно за сутки до начала "решительного" наступления немцев на Москву.

И посольство, и наша миссия еще задолго до начала переговоров всячески наседали на английское правительство, побуждая его от деклараций перейти к конкретным деловым шагам. 26 августа мы с Майским попросили свидания с Иденом. Не играть в дипломатические прятки, а вести разговор начистоту - с таким настроем прибыли мы в Форин оффис. Обрисовав ситуацию на советско-германском фронте, посол напомнил английскому министру, что вот уже десять недель Советский Союз ведет войну один на один с фашистской Германией, а наши британские союзники заняли позицию сторонних наблюдателей.

- Но наша авиация, - возразил Иден,- с каждым днем наращивает бомбовые удары по жизненно важным центрам Германии.

- Не спорю,- сказал Майский, - это имеет какое-то значение, но самое минимальное. Разве бомбардировки способны оказать серьезное влияние на Восточный фронт? Мы находимся в смертельной схватке с общим злейшим врагом. Нужно объединить все наши силы, все ресурсы. А как обстоят дела в действительности? - Майский обратился ко мне: - Что сделано, Николай Михайлович, нашим британским союзником по линии военной помощи?

Я открыл папку с заранее заготовленными документами.

- Вот, пожалуйста. Мы просили военное ведомство Великобритании дать нам шестьдесят супербомб. Посмотрите, сколько бумаги мы истратили на переписку! И все, что мы имеем на сегодняшний день, - это обещание передать нам шесть бомб! Я уже не говорю о втором фронте...

Министр иностранных дел был явно смущен моим сообщением, но тем не менее вместо конкретных деловых обещаний он, как обычно в таких случаях, стал говорить о героизме русского народа, о том, какое восхищение вызывает эта борьба у англичан.