Николай Харламов - Трудная миссия

А вскоре (29 сентября) начались московские переговоры союзных держав. Это, по сути дела, была первая трехсторонняя конференция, обсуждавшая актуальные проблемы англо-американо-советского сотрудничества и принявшая важные практические решения. На заключительном заседании В. М. Молотов, Аверелл Гарриман и лорд Бивербрук подписали протокол о поставках. На том же заседаний было согласовано коммюнике об итогах конференции.

В коммюнике говорилось, что конференция представителей трех великих держав - СССР, Великобритании и Соединенных Штатов Америки - "успешно провела свою работу, вынесла важные решения в соответствии с поставленными перед нею целями и продемонстрировала полное единодушие и наличие тесного сотрудничества трех великих держав в их общих усилиях по достижению победы над заклятым врагом всех свободолюбивых народов".

Потом, когда Майский ознакомил меня с протоколами Московской конференции, я с радостью подумал, что в дело укрепления союзнических отношений внесены и наши усилия - советского посла и военной миссии в Лондоне.

Итак, соглашение о поставках вступило в силу. Был определен и порядок расчета за боевую технику и военные материалы, поставляемые в СССР,система ленд-лиза. Договоренность по этим вопросам знаменовала собой начало важного этапа союзнических отношений.

Правда, потом мы увидим, что обязательства союзников о поставках не всегда выполнялись, а если и выполнялись, то под большим нажимом, особенно в первое время, когда наши оборонные заводы эвакуировались на восток и советские войска испытывали острый недостаток в самолетах и танках. Увидим, что в дни Московской битвы поставки союзников существовали только в протоколах, а не на передовых позициях, что эта величайшая битва была выиграна Советским Союзом целиком и полностью за счет собственных ресурсов. Не поступит английское и американское вооружение и под Сталинград.

Между тем о помощи Советскому Союзу по ленд-лизу непомерно много говорится в буржуазной прессе на Западе. О значении поставок спорят там историки, военные и политические деятели. Иные утверждают, что без помощи союзников мы никогда не выиграли бы войны, что ленд-лиз чуть ли не спас нашу страну. Но это по меньшей мере смешно! Должен сказать, что для пас, советских людей, очевидцев и участников тех событий, предельно ясно: снабжая СССР техникой и военными материалами, союзники помогали не столько нам, сколько самим себе, ибо на русских полях шла битва не только за независимость Советской Родины, по и за спасение Англии и США, за разгром злейшего врага всего человечества - гитлеровского фашизма.

В этой и последующих главах я на конкретных фактах покажу, что поставки союзников не играли, да и не могли играть доминирующей роли.

Кстати замечу, что такой же точки зрения придерживались в годы войны политические деятели Англии и США.

Это уже теперь находятся люди, которые по спекулятивным соображениям вносят путаницу в совершенно ясный вопрос. Сошлюсь на двух политических деятелей военного времени, достаточно компетентных, которых к тому же нельзя заподозрить в излишней симпатии к Советскому Союзу. Премьер-министр Великобритании Э. Бевин сразу же после войны сказал: "Вся помощь, какую мы могли оказать, невелика, если сравнить ее с титаническими усилиями советского народа. Наши внуки, сидя за своими учебниками истории, будут думать о прошлом, полные восхищения и благодарности перед героизмом великого русского народа" [Цит. по: Вер т А. Россия в войне 1941-1945. Пер. с англ. М., 1967, с. 25.].

Или вот оценка ленд-лиза, данная Г. Гопкинсом, личным представителем президента США, сразу же после войны:

"...мы никогда не считали, что наша помощь по ленд-лизу является главным фактором в советской победе над Гитлером на Восточном фронте. Она была достигнута героизмом и кровью русской армии" [Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. Глазами очевидца. Пер. с англ. М., 1958, т. 2, с. 626].

Сказано коротко, но объективно.

Вернувшись в Лондон, Бивербрук представил Черчиллю записку, в которой изложил свои доводы в пользу открытия второго фронта. Примечательно, что Бивербрук делал это не потому, что питал симпатии к Советской стране. Нет, он понимал, что создание второго фронта в Европе отвечало бы национальным интересам Англии, что ее судьба решается именно теперь и прежде всего благодаря усилиям советского народа, его доблестной армии.

В записке Бивербрук подверг суровой критике британскую стратегию, которая строилась на планах далекого будущего и не учитывала серьезных, драматических обстоятельств текущего момента. Он был подробно посвящен в планы английского правительства и осуждал его медлительность с высадкой десанта на территорию Франции. Причем возможностей английской экономики лучше Бивербрука, пожалуй, никто не знал. Тем более авторитетно было для нас его заявление. "Сегодня, - писал он, - есть только одна военная проблема - как помочь России. Однако по этому вопросу начальники штабов довольствуются разговорами о том, что ничего сделать нельзя. Они указывают на трудности, но ничего не предлагают для преодоления их.

Нелепо утверждать, что мы ничего не можем сделать для России. Мы можем, как только мы решим пожертвовать долгосрочными проектами и общей военной концепцией, которая, хотя ее все еще лелеют, окончательно устарела в тот день, когда на Россию было совершено нападение".

Лорд Бивербрук высказал мнение, которое потом, в сорок четвертом, во время высадки союзных войск в Нормандии, целиком и полностью подтвердилось.

"Сопротивление русских, - продолжал он в той же записке, - дает нам новые возможности. Оно, вероятно, отвлекло от Западной Европы немецкие войска и на время воспрепятствовало наступательным действиям держав оси на других театрах возможных операций. Оно создало почти революционную ситуацию во всех оккупированных странах и открыло 2 тысячи миль побережья для десанта английских войск.

Однако немцы могут безнаказанно перебрасывать свои дивизии на Восток именно потому, что наши генералы до сих пор считают континент запретной зоной для английских войск, а восстание, когда оно произойдет, будет рассматриваться как преждевременное и даже как несчастье, потому что мы не готовы к нему.

Начальники штабов хотели бы, чтобы мы ждали, пока на последнюю гетру не будет пришита последняя пуговина, и лишь тогда предприняли наступление. Они игнорируют нынешнюю благоприятную возможность" [Шервуд Р. Рузвельт и Гопкиис. Глазами очевидца, т. 1, с. 613.].

Сейчас я не вдаюсь в различие взглядов между Черчиллем и Бивербруком. Мне хотелось бы передать состояние общественного мнения Великобритании в те дни. Правительство испытывало давление со всех сторон. Почти все трезвые, здравомыслящие люди, не зараженные ядом антисоветизма, склонялись к тому, чтобы оказывать более активное общее противодействие Гитлеру. К числу людей, немало способствовавших советско-английскому сближению, относился, например, Стаффорд Криппс. Осенью 1941 года он сообщал из Москвы: "Очевидно, что, если мы сейчас же, в последний возможный момент, не сделаем какого-то сверхчеловеческого усилия, русский фронт потеряет для нас всякое значение не только на ближайшее время, но, может быть, и навсегда. Мы весьма неудачно считали, что война, ведущаяся здесь, не имеет к нам никакого отношения...