Бриджит Бардо - Инициалы Б. Б.

Колготне этой не было конца... Новобрачная была слишком красивая, но не слишком привлекательная. Фильм получился, но публика жаждала ту же секс-бомбу, что и в первой картине «И Бог создал женщину».

Совершенства на свете нет.

Хотите секс-бомбу? Будет вам секс-бомба.

Во всяком случае, я уже стала «несбыточной мечтой женатых», «кошечкой», «испорченной девчонкой» и т. п.

Едва я выходила на улицу, фотографы начинали безостановочно щелкать.

Господи, сколько можно!..

В то время родителей я видела редко. Они уверяли, что не хотят вмешиваться в мою жизнь из деликатности. А мама не желала казаться мамашей-тиранкой. Но со временем деликатность стала походить на черствость. Отношения дали трещину. Трещина разрасталась.

Иногда я приходила к ним, но это было вроде обязаловки. Пила чай и говорила о том, как живу. Мама удивлялась, почему, когда приглашают, больше не хожу на званые вечера; почему плохо, даже безвкусно одета; почему отказываюсь от своего счастья; почему гублю лучшие годы на своего «кондитера» — так звали они Жана-Луи! Ей так хотелось, чтобы я вышла за богатого и видного чиновного босса!

Ну, а папа просил познакомить его то с той, то с этой «любимой» актрисой. Но с киношниками я не встречалась и почти ни с кем сама не была знакома — этого папа понять не мог! По его мнению, все актеры друг друга знают!

Иногда мне случалось забежать к Буму, Бабуле и Дада. Они звали меня «светом в окошке» — так мои появления освещали их жизнь.

Что до сестры, Мижану с блеском сдала экзамены, получила два диплома бакалавра и стала гордостью папы и мамы.

Говорить нам с ней было не о чем.

Мы получились разные, пошли своей дорогой, и дороги с годами разошлись.

В общем, меня считали как бы «семейным уродом».

Потому, видимо, я так никогда больше и не увиделась с дядьями, тетками, двоюродными братьями и сестрами, которых помнила по детским годам. Разве что с одним-единственным. Это был дядя Бак, чудак, живописец, считавший, что карьера моя ничем не плоха, даже наоборот. Возможно, от этого «уродства» я всю жизнь чувствовала себя очень одинокой и с потерей любовника теряла почву под ногами, и тогда в отчаянии цеплялась за Жики и других верных друзей.

Свою новую семью собрала я сама. В нее входили Жан-Луи, Ален, Ольга, Дани, Кристина и Одетта. Меж нами вечно тишь и благодать, у каждого дома на столе всегда лишний прибор для кого-то из нас. У нас были одни и те же режим дня, темы для разговоров и цели.

Шумиха вокруг меня казалась мне фикцией. С какой стати — я? Я с детства знала, что некрасива, бесцветна, и считала, что, если напущу на лоб челку и завешу щеки волосами, свою некрасивость немного скрою. Этот комплекс остался во мне навсегда, не дав стать самоуверенной, наоборот, приучив к смирению, в этом, может быть, и есть секрет моего успеха.

А стыдилась своего лица я до крайности.

Меня всегда потрясало, что какой-то мужчина считает меня красивой. За это я была ему безумно благодарна и боялась, что, увидев меня без косметики, он ужаснется. Поэтому я долгие годы спала, не стирая туши с ресниц. В результате наутро лицо у меня оказывалось в черных разводах. Это был еще один способ спрятаться...

К жизни кинозвезды я оказалась не готова.

Нервы у меня были постоянно на взводе! На Поль-Думере караулили фотографы, жить там стало невозможно! Прости-прощай, покой и тишь! На нервной почве у меня на губе выскочил герпес — вирусная лихорадка.

Хороша я была с блямбой! Рот и так пухлый, а теперь — словно у негра!

А через неделю съемки «Парижанки». Катастрофа.

Франсис Кон, продюсер, рвал и метал.

Газеты пестрели заголовками: «Прыщи Б.Б. разорят продюсеров!» «Прыщи Б.Б. — конец ее карьеры?» «Запоздалые юношеские угри: начала за здравие, кончит за упокой?»...

От ежедневных внутривенных уколов витамина С я падала в обморок! И как же мне было стыдно! Я завидовала мужчинам и их усам. Как ни трясла я волосами, проклятую блямбу скрыть не могла! Заперлась дома, не подходила к телефону, не читала газет и никого к себе не пускала.

Через десять дней блямба прошла, начались съемки.

Анри Видаль и Шарль Буайе, мои партнеры, были блистательны, обаятельны и забавны. Буарон вел нас талантом, душой и юмором. На съемочной площадке царила непринужденная атмосфера — верный признак удачи. Натуру собирались снимать на Лазурном берегу. О радость!

По моей просьбе друга Жики взяли в массовку. Он сидел без гроша, а мне хотелось хоть как-то отблагодарить его за рождественское счастье в Касси!

На юг, таким образом, мы прибыли вчетвером: я с Жаном-Луи и Жики с женой Жанин. Приехали, как в отпуск.

Пока мы заканчивали съемки на студии «Викторин» в Ницце, начался Каннский фестиваль.

Тысячу раз на дню Франсис Кон, продюсер, умолял меня съездить туда.

Тысячу раз на дню, измученная, я отвечала — нет. Нет и нет! Нечего там мне делать! Противно!

Если кому важно меня увидеть — приедут в Ниццу и увидят! Сказала я это так, чтобы Франсис отвязался.

А они и правда приехали!

Да, в автобусе, набив его битком — англичане, немцы, американцы, испанцы, итальянцы и французы! Я сама себя наказала! А они в баре внизу, заказав себе мятный коктейль со льдом, терпеливо дожидались, пока я улучу минуту или снизойду подарить им полчасика! Даже съемки для того были остановлены!

Я в себя не могла прийти! Сначала, однако, прийти надо было к журналистам.

А я не хочу!

В конце концов решила обратить все в шутку. Спряталась в контейнер с соками. Рабочие ввезли контейнер в бар — и здрасьте! Я с хохотом из контейнера, в джинсах и майке!

Всеобщее изумление. Потом дружеский смех. Симпатия. Они ждали чванливую примадонну в шелках и со свитой. А я — вот она я, как есть и как буду всегда. Все смеялись, чокались, шутили со мной. Говорили по-английски, французски, итальянски. Отношения — на равных. Они мне нравились, я им тоже наверняка.

Гора Каннского фестиваля пошла к Магомету, ко мне — это до сих пор единственный подобный случай! Причем случилось это в 1957 году, когда вольной манеры держаться не было.

Я никогда не любила ходить строем. Вообще не люблю проторенных дорожек. На моду мне наплевать. Потому-то и звали меня злодейкой, провокаторшей, дурной женщиной, а я просто была сама собой.

Фильм, тонкая и умная комедия с шутками и нежными чувствами, имел большой успех. Мы с Анри Видалем прекрасно сработались вдвоем. Зритель полюбил нас, и продюсер затеял серию подобных комедий — с нами в качестве французских Фреда Астера и Джинджер Роджерс. «Парижанка» — одна из немногих картин, которыми я горжусь. Ее успех окрылил меня, вдохновив на труд в поте лица.

«Ювелиры при лунном свете», мой новый фильм, должен был сниматься в Испании. Снова отъезд и расставанье с Жаном-Луи, которому запрещалось пересекать границу, и с Аленом, и с Клоуном...