Джон Херси - Возлюбивший войну

За окном начали потрескивать динамики, я привстал, но снова лег, когда услышал голос болтуна и чудака по имени Кид Линч.

- Теперь послушайте вот это, - проговорил он:

У меня нет ненависти к тем, с кем я воюю.

У меня нет любви к тем, кого я охраняю...

Ни закон, ни долг не обязывали меня воевать,

Общественные деятели и приветствующие толпы тут тоже ни при чем.

Внезапный порыв восторга

Погнал меня на это буйство в облаках.

Свою декламацию он закончил словами: "Докладывает лейтенант Линч". Стихи вызвали у меня какое-то странное ощущение, я почему-то вспомнил мать. Стихи эти написал не Линч, он мог кропать лишь бездарные вирши. Так, одетым, я и уснул и проспал до десяти часов следующего утра - часов шестнадцать подряд.

Какая ирония: у меня появилась определенная цель в жизни, но само существование стало казаться мне нестерпимым. Я скучал, был нетерепелив и раздражителен; мне хотелось летать, и в то же время я ненавидел полеты.

Во второй половине дня, после того как я отоспался, стало известно о некоторых перестановках в командном составе нашей группы, вызванных тем, что двое из трех командиров эскадрилий закончили свой срок пребывания в Англии. Бинза произвели в подполковники, и он получил одну из эскадрилий, а дружок Мерроу, Кудрявый Джоунз, стал начальником оперативного отделения штаба. После официального объявления об этих и других повышениях Мерроу некоторое время держался с еще большей развязностью и бахвалился пуще прежнего, но я-то понимал, что он считает себя несправедливо обойденным, и даже я чувствовал себя обиженным за него. Как могли обойти Базза? Вот еще одно доказательство того, что полковник Уэлен спятил. Любой, у кого оставалось хоть немного ума, понимал, что Мерроу лучший летчик на нашей базе. В тот вечер в солдатской столовой какой-то штатский, как видно профессиональный шулер, показывал нам карточные и другие фокусы и демонстрировал ловкость рук, но не просто демонстрировал, а открывал секреты трюков. Объяснил, для чего делаются "стружки", то есть карты, "рубашкам" которых с помощью бритвы придается чуть клинообразная форма, для чего в других случаях у некоторых карт отрезаются крохотные кусочки. Очень медленно, позволяя улавливать движения рук, он показал, как много жульнических приемов может применить человек, раздающий карты, и как, в сущности, легко специалисту надувать простаков. Когда мы расходились, рядом со мной и Мерроу оказался наш капеллан, майор Плейт; лысый, с сизым подбородком, он до посвящения играл в джазе на саксофоне. "А не сыграть ли нам пару робберов в покер?" - пытаясь шутить, сказал он.

Мерроу, гордившийся своими выигрышами в покер и известный в нашей авиагруппе как человек, который почти никогда не проигрывает, попридержал меня за рукав; капеллан проследовал дальше один. Мерроу был рассержен. "Ну и мерзавец же! - прошептал он. - Считает, должно быть, что я их надуваю. Черт бы их побрал, просто мне отчаянно везет".

На следующий день, двадцать шестого мая, стояла превосходная погода, но нам объявили, что вылет не состоится. Самое худшее заключалось в том, что нас заблаговременно не предупредили; мы ничего не знали до десяти утра, и я почувствовал, как мне осточертел и штаб крыла, и этот псих Уэлен; если бы нас оповестили накануне вечером, я мог бы договориться с Дэфни о встрече. Все у нас на базе очень нервничали, особенно глядя на тех, у кого уже закончился срок пребывания в Англии, - человек тридцать с лишним "счастливых вояк", как мы их прозвали, хотя они уже больше не были вояками, да и счастливыми тоже. Во второй половине дня я присутствовал на бейсболе - отбирали игроков в сборную команду авиагруппы; Мерроу так неистово, по-детски "болел" за Клинта Хеверстроу, что его любимца едва не прогнали из команды; только редкое умение Клинта брать низкие мячи заставило тренера забыть о хриплых, вызывающих раздражение выкриках Мерроу и взять Хеверстроу в первый состав. Можно было подумать, что решение тренера оказалось для Мерроу куда важнее, чем рухнувшая надежда стать командиром эскадрильи. Я чувствовал себя обессиленным и наполовину свихнувшимся: в какое глупое положение поставил себя Мерроу! Мне захотелось проехаться на велосипеде.

Было уже почти шесть. Я обогнул аэродром по кольцевой дороге, добрался до ворот на Бертлек и поехал деревенскими проселками. Шелковистое небо отливало розовато-белым, пробуждая воспоминания о штокрозах в родном Донкентауне. Теплые лучи солнца освещали живые изгороди и засеянные поля. Мне все осточертело. Я вернулся на базу, зашел в офицерскую столовую, бросился в одно из пропахших пивом кожаных кресел и некоторое время слушал радиопрограмму для американских военнослужащих с участием Френсис Ленгфорд, Джинни Саймс и Конни Босуелл, причем все, что я услышал, вызывало только одно желание: разнести в пух и прах это помещение.

Я позвонил Дэфни.

- Послушай, бэби, - сказал я, - нам иногда в последнюю минуту сообщают, что полет не состоится, так ты бы сочинила у себя на работе какую-нибудь небылицу для таких непредвиденных случаев.

- Я что-нибудь придумаю, Боу.

В ту ночь я совсем не спал, а наутро всю нашу авиагруппу послали в утомительный учебный полет для тренировки прибывшего пополнения. По возвращении выяснилось, что этот полоумный Уэлен вывесил новые приказания. Правила пользования велосипедами. Включение фар с наступлением темноты. Левая сторона дороги, как и для всех остальных... И потом вот тебе! Никто не имеет права уезжать на велосипеде дальше, чем за пятнадцать миль от базы. Таким образом, Кембридж оказывался для нас "запретной зоной".

Я бросился к телефону-автомату и позвонил Дэфни на работу.

- Послушай, Дэф, - сказал я. - Первым делом, как только представится возможность, я сниму комнату в Мотфорд-сейдже.

Это для того, чтобы мы с ней могли бы хоть время от времени оставаться наедине. От нашей базы до Мотфорд-сейджа легко доехать на велосипеде, а она могла добраться на автобусе.

- Великолепно, дорогой!

У меня сразу повысилось давление.

В комнату ворвался Мерроу. Задыхаясь, он сообщил, что некая леди Майнсдейл приглашает всех офицеров нашей авиагруппы и офицеров английских ВВС в свое большое загородное имение близ Бертлека, на чай во второй половине дня. Мерроу принялся уговаривать меня пойти вместе с ним. Он высказал предположение, что леди Майнсдейл такая же эротоманка с черными глазами, как и многие другие английские аристократки, чьи мужья сражаются в пустынях, и что там, несомненно, нас ждут целые стада местных дам, приглашенных для увеселения военных. Подавать, конечно, будут херес - прославленное средство, употребляемое некоторыми английскими дамами-энтузиастками для разжигания полового влечения. Я был в таком паршивом настроении, что согласился. На нескольких транспортерах поехало человек сорок изголодавшихся по женщинам летчиков, в том числе и я с мыслями о Дэфни. Подъезжая по тряской длинной аллее к имению леди М., мы заметили роту ополченцев - самое жалкое сборище калек и еле передвигающихся белобилетников. Они проводили здесь, на роскошных лужайках имения леди М., очередное еженедельное занятие по тактике и, вооруженные охотничьими ружьями и ломами, преследовали воображаемых гуннов. Зоелище было поистине трогательное, что не помешало нашим летчикам высмеять и даже освистать стариков, словно эти ревностные защитники империи были кучкой девочек-старшеклассниц. В самом начале нашего визита выяснилось, что леди М. семьдесят три и что у нее есть сестра шестидесяти девяти лет. "Вот она и есть эротоманка, Базз", - сказал я, и он хлопнул меня по плечу. Ни единой девушки, лишь большая группа ребят с авиабазы бомбардировщиков "стирлинг" около Мотфорд-сейджа. Две престарелые красотки отнеслись к нам, как к школьникам. В какие игры мы играли! В перетягивание. Леди М. и ее сестра Агата усадили на отполированный паркет в две цепочки по девять лайми и янки; каждый сидел, широко расставив ноги и обхватив за живот сидящего впереди партнера; головные игроки той и другой партии держали в руках конец палки от швабры; по сигналу Агаты каждая цепочка принималась тащить палку в свою сторону. Офицеры ерзали по полу задами, пыхтели и визжали. Раз выиграли англичане, раз мы во главе с Мерроу, который держался за палку. Потом прятки. Потом ребята из английских ВВС предложили игру под названием "Вы здесь, Мориарти?". В игре участвовали двое; они стояли на коленях с завязанными глазами и держали друг друга левой рукой; в правой у каждого была дубинка - свернутый в трубку журнал; цель игры заключалась в том, чтобы угадать, в какую сторону попытается уклониться противник и хлопнуть его по голове. Милые старушки вовремя заметили назревающую драку и подали чай. Мы хватали угощение и глотали, как голодные волки.