Джон Херси - Возлюбивший войну

Дэфни утешала меня, да еще как! Я почувствовал бы себя лучше, если бы выговорился и хоть так очистил себя от воспоминаний обо всем, что видел, но она словами и ласками отогнала все мои страхи и сомнения и вдохнула в меня новые силы.

На базу я возвращался с радостной мыслью, что теперь могу видеться с Дэфни чуть не ежедневно и она поможет мне стать новым человеком.

На следующий день в десять часов утра я узнал, что наш экипаж получил распоряжение отправиться на неделю в дома отдыха - офицеры в один, сержанты в другой. Выезда назначается на десятое июля.

Новость так огорчила меня, что я, не говоря ни слова Мерроу, поспешил в амбулаторию, к доктору Ренделлу, намереваясь отпротестовать приказ. Мы не нуждаемся в отдыхе! Мы превосходно себя чувствуем!

Док откинулся на своем вращающемся стуле, затянулся трубкой и посмотрел в окно. Как правило, сказал он, люди с большим нетерпением ждут своей очереди побывать в доме отдыха.

Я и без него это знал. Летные экипажи, вернувшись из дома отдыха, восторженно отзывались о проведенном времени и в качестве доказательств приводили такие доводы: кровати с простынями, бифштексы, холодное пиво, кинофильмы, бейсбол. Даже о женщинах там почти не вспоминали. Как сказал док, большинство летчиков ждет не дождется возможности вкусить такой райской жизни.

Я заговорил о Мерроу. Отозвался о нем как об одном из лучших летчиков авиагруппы, если не самом лучшем. После пятнадцати боевых вылетов он находится в расцвете своего мастерства. Он уже майор, а скоро получит орден. В любой день его могут выдвинуть на должность командира эскадрильи, а то и авиагруппы, так как Траммер, несомненно, не удержится. Как же док позволяет себе ставить под удар шансы Мерроу?

Ренделл уставился на меня сверлящим взглядом и поинтересовался, не сам ли майор Мерроу прислал меня.

Нет, он не посылал.

- У меня есть основания считать, - заметил док таким безапелляционным тоном, что я сразу понял бесцельность дальнейшего разговора и поднялся, - есть все основания считать, что вашему пилоту как раз самое время отдохнуть.

Я уже уходил, когда доктор сказал:

- Подожди минуточку. Тебя-то, Боумен, что беспокоит?

Человек может многое скрывать от себя, но в данном случае я хорошо знал, что меня беспокоит. Неудачное время я выбрал для переезда Дэфни. Ее недельное одиночество в Бертлеке или свободная неделя в Кембридже могли означать... Я страшился даже подумать, что могли они означать.

- Просто я не нуждаюсь в отдыхе, - ответил я, но тут же почувствовал такой приступ страха, что сразу подумал о своих нервах.

Ренделл долго смотрел на меня, потом проговорил:

- А вот майор Мерроу нуждается. А когда на отдых отправляется коандир корабля, с ним едет весь экипаж. Так уж заведено в сумасшедшем доме, именуемом американской военной авиацией.

Думаю, что на мою неправду доктор отплатил мне той же монетой. Во всяком случае, он заставил меня задуматься, почему вдруг Мерроу потребовался отдых. Что ж, если в мое отсутствие что-нибудь произойдет, это позволит мне обвинить во всем Базза.

Я вернулся в общежитие, и у меня начались приступы рвоты.

В тот же вечер, несмотря на болезненное состояние, я поспешил к Дэфни и сообщил ей новость. Казалось, эта девушка согласна ради меня на все. Она преподнесла мне трогательный подарок, оценить который мне не помешало даже плохое самочувствие; пото она тихонько сложила свои вещи и уехала автобусом в Кембридж.

На следующий день Мерроу, Брандт, Хеверстроу и я, а также офицеры с "Факельщика" и "Десяти шалунишек" на самолете ДС-3, не оборудованном даже сиденьями, вылетели в Ланкашир и после полудня оказались, вместе со ста пятьюдесятью другими летчиками, на берегу Ирландского моря, в бывшем фешенебельном отеле приморского курортного города Саутпорт.

В шесть часов нам подали прекрасный американский ужин. В восемь пятнадцать я уже лежал в постели и спал до четырех тридцати следующего полудня. Это было воскресенье. После ужина я выпил шесть стаканов вина, лег в десять и проспал до двух часов следующего дня. Мерроу спал еще дольше.

Ко вторнику я отоспался.

Должен признаться, что мне здесь нравилось. Никато вами не командовал. Всякий раз, едва открыв глаза, я начинал ломать голову, чем занять себя до наступления того времени, когда снова можно будет растянуться на постели, так похожей на уютное гнездышко, которое когда-то готовила мать. Пинг-понг? Карты? Теннис? Кино? Книги? Купание? Прогулка? Выбор был таким богатым, что я иногда часа два валялся на спине, раздумывая, на чем остановиться.

В четверг произошло плохое.

Мы так много дрыхли, что на следующее утро я проснулся только в десять часов, и то потому, что меня разбудили жалобные крики чаек. Мерроу никак не мог отоспаться и все еще сопел, как гиппопотам. В доме отдыха не придерживались определенного режима, и я решил пропустить завтрак. Я от корки до корки прочитал детективный роман с Ниро Вульфом в качестве главного персонажа, а потом некоторое время размышлял о предстоящем дне.

Мерроу наконец поднялся, и мы отправились искать дамочек, а заодно искупаться у берега, перед тем местом, где любили прогуливаться горожане, но искупаться нам не пришлось, вода оказалась холодной, а те несколько девушек, что мы видели, были изготовлены из теста, которое еще не подошло, и мы вернулись в отель к обильному позднему ленчу. Мерроу увидел объявление о назначенном на следующий день турнире по метанию подков, замысловато расписался в списке участников и уговорил меня потренироваться вместе с ним.

Я побил его в трех играх подряд. Ни единого промаха. Пять раз я надевал подкову на колышек, а раз семь-восемь бросал так, что подкова падала рядом с колышком, опираясь на него ребром.

Мерроу заявил, что если бы ему дали настоящие подковы, а не фальшивые, покрытые резиной и сделанные специально для таких вот развлечений, то он бы показал себя.

Позже он вычеркнул свою фамилию из списка участников турнира, а я, хотя вообще не собирался в нем участвовать, вырос в собственном мнении и в шутку упрекнул Мерроу в недостатке энтузиазма к этому чудесному, традиционно американскому испытанию ловкости, чем привел его в раздражение, последствия которого не заставили себя ждать.

Мне захотелось утешить его, и я предложил испробовать лечебные действия одной из городских бань; а вдруг бани в Ланкашире, как и в Японии, общие для мужчин и женщин!

Наша экспедиция закончилась неудачно. Выбранная нами водолечебница оказалась мрачным местом, где не могло быть и речи о какихто забавах. Мы застали там несколько морщинистых кляч, пытавшихся излечиться от отчаяния и распада. В раздевалках царили грязь и запустение, а здешние тараканы вели себя не менее нагло, чем сержанты.