Хельмут Альтнер - 1945. Берлинская «пляска смерти». Страшная правда о битве за Берлин

Вижу пулевые отверстия в вагоне, сильно разбита деревянная обшивка купе. Невероятно, но паровоз не поврежден и никто не убит. Ранения получили лишь несколько женщин, двенадцатилетней девочке в суматохе сломали ребра.

Вагон заполняется снова, и поезд медленно катит вперед, над ним пролетают немецкие самолеты. Я встаю и выглядываю в окно. Приближается встречный поезд, его паровоз изрешечен пулями, солдаты перевязывают раненых. Какие-то женщины останавливают наш поезд и помещают раненых в наш багажный вагон. Другие по рельсам пешком идут к следующей станции.

Наконец мы подъезжаем к Фюрстенвальде. Здесь кипит бурная деятельность. Большинство людей на платформах — солдаты в серой полевой форме. Плакаты и написанные красным предупреждения предостерегают о низколетящих самолетах. Мы строимся и переходим на станцию Зеелов железной дороги Одербрух [24] Эта железная дорога идет по равнине Лебуса и Зееловским высотам, соединяясь с долиной Обербруха к западу от реки Одер. . Следующий поезд отходит в двадцать ноль ноль.

Мы оставляем наши вещи и идем в город. Обедаю вместе со Штрошном и Гейнцем в привокзальной гостинице, в изящной обстановке которой наша форма выглядит потрепанной. Затем мы идем на прогулку. На каждом дереве указатели различных частей и родов войск. По некогда тихим улицам проносятся автомобили и мотоциклы, грохочут танки. Фюрстенвальде, находящийся всего в тридцати километрах от фронта и тридцати — от Берлина [25] В это время штаб 9-й Армии генерала Буссе располагался к югу от города Бад-Заров. , превратился в военно-транспортный узел. Мы медленно бредем по городу, отоварив последние пайковые карточки в разных магазинах, где нас вежливо обслужили. В каждом из них нам дали что-нибудь сверх пайка. Домохозяйки охотно уступают нам очередь и, качая головами, спрашивают, сколько нам лет. Покупаю немного хлеба, масло, овсянку и сахар.

Рассматриваем витрины на главной улице. В книжном магазине продается специальный выпуск издания СС «Счастливая молодежь» — название набрано крупными буквами над изображением члена гитлерюгенда, несущего огромный барабан. Меня эта картина злит. Да, воистину и я совсем недавно был частью той самой «счастливой молодежи», которая маршировала вслед за таким вот барабанщиком. Наши детство и юность с момента, как мы пошли в школу, и до сего дня были унылы, как глухой барабанный бой. Будет ли так дальше?

Мы стоим на рыночной площади перед симпатичным зданием ратуши, близ которой, как цыплята вокруг наседки, теснятся небольшие здания. Режет глаз претенциозное каменное здание со свастикой на флаге — комитет нацистской партии. Поблизости знак — «автомагистраль — 4,5 километра». Мчащиеся машины, колоны на марше, солдаты и офицеры всех родов войск, а также часовые и патрули лишили небольшой городок нормальной мирной жизни.

Мы медленно идем на вокзал. Вокруг нас непрестанное движение, внезапно вторгшееся в этот город. Я расстилаю на платформе шинель, кладу под голову мешок и засыпаю. Проснувшись, вижу, что наступил день. Мимо с грохотом проезжает поезд с платформами, на которых установлены зенитные артиллерии, следующими во Франкфурт-на-Одере. Перекусив, прогуливаюсь вместе со Штрошном по платформе. У колючей проволоки стоят две симпатичных девушки. Мы понимаем друг друга с первого взгляда. Две сестры, блондинки с голубыми глазами, подзывают нас. Скоро мы, прогуливаясь рядом с ними, самозабвенно болтаем. До отправления поезда остается три часа.

Девушки живут возле вокзала. Одной — семнадцать лет, второй — восемнадцать. Их зовут Илона и Гизела.

Мы останавливаемся возле их дома, и девушки предлагают нам зайти и выпить стакан вина. В столовой висят фотографии их родителей. Отец — полковник военно-воздушных сил, в гражданской жизни — профессор философии. Мать отправилась в Берлин и вернется лишь поздно вечером.

Мы протягиваем вино. Илона идет в соседнюю комнату, и Штрошн следует за ней, плотно закрыв за собой дверь.

Я остаюсь с Гизелой наедине. Полосы солнечного света ложатся на стол. Я смотрю на нее, она смотрит на меня. Ее глаза сияют прозрачной синевой горного озера. Беру Гизелу за руку, и она не отдергивает ее. Грудь ее вздымается, она доверчиво прижимается лицом к моему плечу и закрывает глаза.

Когда мы пробуждаемся от эйфории, уже почти семь часов. Гизела лежит подле меня и улыбается. На ее щеках играют ямочки, взгляд становится лукавым.

В семь в комнату тихо стучат, и этот звук возвращает нас к выполнению долга. Мы еще раз глядим в глаза друг другу. Я пытаюсь запечатлеть в памяти ее образ — синие глаза, золотистые волосы, изящные крылья носа и красивый изгиб губ. Хочу вспоминать ее в самые мрачные мгновения и Снова пережить эти счастливые воспоминания.

Мы вместе выходим из дома и возвращаемся на вокзал. Унтер-офицер сопровождения приказывает нам больше не уходить со станции, поэтому мы прощаемся с девушками у забора. Медленно подходит наш поезд. Мы оставляем в вагоне свои вещи и снова выходим. Нам кажется, что время идет слишком быстро.

На соседнюю платформу прибывает поезд из Франкфурта. Из вагонов выходят мужчины и женщины с рюкзаками и тележками, набитыми картофелем. В результате загородной поездки матери раздобыли еду для голодных детей, а домохозяйки — для трудолюбивых, измученных работой мужей. Внезапно подходят железнодорожные полицейские и конфискуют картофель у нескольких женщин, шумно выражающих свое недовольство. Те, у кого есть картофель, тут же бросаются врассыпную. Солдаты в форме войск СС перекрывают выходы, не давая людям сбежать и сдерживая толпу. Это совсем еще мальчишки, которые вполне могут быть сыновьями этих матерей; дети, действующие, как марионетки, готовые по приказу убить даже собственных родителей.

Гизела крепко прижимается ко мне, ее глаза наполняются слезами.

— Подобное происходит каждый день, — говорит она. — На прошлой неделе застрелили женщину, которая посмела не отдать им картофель. Теперь ее двоих детей передадут полиции.

Глядя на все это, мы в бессильном гневе сжимаем кулаки.

Внезапно происходит нечто невероятное. Мучимые позором происходящего мужчины, отцы семейств, прорываются через заградительный кордон. Внезапно вмешиваются сидящие в нашем поезде солдаты, ждущие отправки на фронт. Они встают стеной между гражданскими и эсэсовцами. Конфискованные вещи солдаты спокойно изымают у парней из СС и возвращают людям. Оружие они держат наготове и не прочь его применить. Мы провожаем людей на поезд и ждем, когда он исчезнет за горизонтом. Только после этого медленно идем назад к нашему поезду, думая о людях, которые возвращаются в столицу с едой для детей и мужей.