Георгий Холостяков - Вечный огонь

Своеобразным человеком был начальник училища П. Н. Вагнер, недавний царский адмирал. При всей его корректности мы чувствовали, что комсомольцы для него - беспокойное инородное тело, случайно оказавшееся во вверенном ему учебном заведении.

Пятеро комсомольцев нашего курса (двое, оставаясь членами РКСМ, состояли в партии) стали пятеркой верных друзей. Самым начитанным и развитым среди нас был Иосиф Сендик, служивший для остальных непререкаемым авторитетом по множеству вопросов. Серьезностью и обстоятельностью отличался также Карл Вейп, тихий, малоразговорчивый латыш. Михаила Федотова, деревенского парня из-под Новгорода, все мы любили за ласковую душевность, а суматошного Германа Галкина - за неугомонность, живость характера.

Впрочем, неугомонными были мы все. Активности, выдумки - хоть отбавляй. На каждое воскресенье составлялся план походов в музеи, в театр. Хватало энергии и на общественную работу. После проводившейся в начале 1923 года Недели Красного флота стали развиваться шефские связи с гражданскими организациями Петрограда, вошли в систему выступления моряков на рабочих собраниях, клубных вечерах. И ходили туда в первую очередь, конечно, комсомольцы.

Шефские дела имели косвенное отношение к одному нашему столкновению с начальником училища. Многое в этой истории, особенно ее финал, теперь, пожалуй, вызовет улыбку, а тогда это было для нас очень серьезно.

Началось с того, что вдруг заметно улучшились обеды в нашей столовой. Мы поинтересовались, за счет чего это происходит, и выяснили: подкармливает Петроградский торговый порт, ставший одним из шефов училища. Вообще это практиковалось. Военный паек оставался скудноватым, а страна начинала жить лучше, и рабочие коллективы, включившиеся в шефство над флотом, нередко присылали морякам в подарок продовольствие, мыло, папиросы. Однако возникли сомнения: не достается ли нам больше, чем имеют ребята в других училищах? Вдобавок комсомольцы установили, что преподаватели, помимо улучшенного обеда, получают шефские подарки еще и сухим пайком...

Вагнер, узнав про наши расследования, реагировал на них по-своему: неожиданно вся комсомольская пятерка первого курса получила приглашение к начальнику училища в гости - на чай.

В просторной, великолепно обставленной квартире бывшего адмирала висело множество картин в золоченых рамах, преимущественно морских пейзажей. Оказалось, что почти все они написаны самим Вагнером. Картины нам понравились. Но это не могло притупить ершистой настороженности, с которой мы сюда пришли и которую поддерживала в нас буржуйская обстановка квартиры.

Вагнер же, кажется, вовсе не понял, как настроены его гости. Да и вообще, видно, плохо знал, что за народ комсомольцы. За чаем с пирожными, купленными, должно быть, в одной из недавно открывшихся частных кондитерских, он благодушно повел речь о том, стоит ли нам ссориться, не лучше ли жить в мире. Тут мы совсем взъерошились и напрямик сказали адмиралу, что вести себя так, как ему хочется, не можем. В гостях мы не засиделись.

Вскоре П. Н. Вагнера куда-то перевели. Начальником училища был назначен А. Н. Рождественский, крупный специалист гидрографического дела.

Через несколько лет, будучи уже командиром подводной лодки, я встретился с Вагнером на улице. Он продолжал службу, преподавал в Военно-морской академии. Его интересовало, как служится мне, и мы поговорили вполне дружелюбно.

Наше училище готовило специалистов для службы в гидрографических партиях, отрядах и экспедициях, в существовавших тогда на морских театрах Управлениях по обеспечению безопасности кораблевождения (сокращенно - Убеко).

Но военный гидрограф - прежде всего военный моряк, командир флота. Любой из нас мог стать штурманом, вахтенным начальником на боевом корабле. Так и была использована часть выпускников 1925 года.

Из наших комсомольцев все-таки не получил диплома Галкин. Горячему и неуравновешенному Герману ее хватило выдержки на последние экзамены, и его списали на корабль младшим командиром (впоследствии он стал штурманом торгового флота).

Блестяще, вторым по списку, окончил училище Михаил Федотов. Получив право выбора морского театра, он решил отправиться на Тихий океан, в Убеко-Дальвост, куда была всего одна вакансия. Иосиф Сендик, стоявший в списке следующим, смог получить назначение в Убеко-Сибирь, что означало работу в манивших его северных морях.

Мой порядковый номер в списке выпускников никаких привилегий уже не давал. Мне вручили предписание явиться на линкор Марат, куда я назначался вахтенным начальником.

Командира Марата Льва Михайловича Галлера - в дальнейшем командующего флотом и начальника Главного морского штаба - уже тогда знала вся Балтика. Немногие из видных офицеров старого флота (а Галлер командовал до революции линкором Андрей Первозванный) пользовались таким, как юн, уважением у молодых советских военморов.

Прибыв в Кронштадт, я увидел командира Марата на Петровской пристани. У Галлера была приметная внешность: очень высокий и прямой, со щеточкой коротких светлых усов.

- Вы к нам? - радушно спросил он, отвечая на мое приветствие. - Тогда прошу на катер.

Пока шли до стоявшего на рейде линкора, Галлер успел со мною познакомиться и, поднявшись на борт, сам представил своему старшему помощнику Леванту. Это был командир из матросов, человек шумливый, большой ругатель, но в службе весьма разворотливый.

Левант стремительно провел меня по верхней палубе и извилистым внутренним коридорам огромного корабля, показал мою койку в четырехместной каюте в горячем переулке (рядом проходила пышущая жаром труба) и, вручив толстую рабочую тетрадь, приказал: Через месяц знать корабль назубок!

Скоро Марат перешел в гавань, летняя кампания окончилась. Па линкоре вспоминали большой поход под флагом наркомвоенмора Михаила Васильевича Фрунзе - впервые советская эскадра побывала в западной части Балтики, дойдя до Кильской бухты.

После похода в Красной звезде появилась статья М. В. Фрунзе Нам нужен сильный Балтийский флот. Само название статьи звучало воодушевляюще.

Быть может, еще с той поры, когда командиры деревянных парусных судов переселялись на зиму в береговые казармы, на флоте двадцатых годов сохранялся обычай назначать в зимние месяцы часть корабельного комсостава командирами рот и взводов нового пополнения Конечно, это было возможно лишь потому, что зимой корабли не плавали.

Обучать молодых откомандировали с линкора и меня. Зиму 1925/26 г. я провел в знакомых Крюковских казармах в качестве командира взвода.

Пополнение поступало все более грамотное и развитое, уже много знающее о флоте, захваченное романтикой его возрождения. Работа с этими ребятами, приобщение их к жизни флота очень увлекали меня.