Степан Гречко - Решения принимались на земле

— Согласен, — кивнул начальник штаба армии. Однако в тот же день, когда я только что приступил к выполнению задания во 2-м истребительном авиакорпусе, генерал Селезнев вызвал меня телеграммой в Репное. Подумалось: "Вероятно, случилось что-то очень важное".

По возвращении сразу же направился к генералу Селезневу. У него уже собрались начальники основных отделов и служб штаба.

Николай Георгиевич объявил:

— Сегодня немецко-фашистские войска на северном и южном фасах Курской дуги крупными силами пехоты, танков и авиации перешли в наступление. Наша задача — всемерно усилить бдительность и боеготовность. Одновременно до решения Ставки, будем продолжать совершенствовать боевую выучку личного состава.

Затем начальник штаба уточнил каждому отделу конкретные задания в связи с изменением обстановки на Курской дуге, отменил запланированные ранее выезды начальников отделов и служб в части и соединения.

У себя в оперативном отделе мы, не дожидаясь приказания начальства, приступили к планированию возможных вариантов прикрытия с воздуха общевойсковых и танковой армий при выдвижении их к линии фронта. Вместе с подполковником Смирновым провели за этой работой всю ночь. Наутро следующего дня, сложив стопкой папки с вариантами плана, Николай Николаевич устало спросил:

— Куда все это?

— В сейф, куда же еще, — ответил я. — И чтобы никто ничего не знал, даже генерал Селезнев, Когда понадобится, откроем свой "секрет"…

Во второй половине дня 6 июля стали известны некоторые данные о первых результатах развернувшейся на Курском выступе битвы. Их упорно "выколачивали" у штабников 2-й и 16-й воздушных армий капитаны Б. Н. Волков и А. А. Гадзяцкий, наши штабные информаторы. Из их докладов явствовало, что за неполные два дня сражения наши войска подбили и уничтожили более 500 вражеских танков и самоходок, а советские летчики и зенитчики вывели из строя 200 с лишним фашистских бомбардировщиков и истребителей. Цифры ошеломляющие. Поначалу даже не верилось: уж очень много всего за столь короткий срок.

— Сведения об уничтоженных танках и самоходках противника, полагаю, точные. Их подтверждают воздушные разводчики второй и шестнадцатой армий, заметив мое сомнение, сказал капитан Волков.

Собственно, не доверять ему у меня не было оснований. Я знал, что он умел добывать необходимые данные из самых надежных источников, никогда не жалел времени на их перепроверку.

Капитан Гадзяцкий дополнил свой доклад о действиях советской авиации в сражении на Курском выступе сообщением о некоторых подробностях воздушных боев. От него, в частности, мы впервые узнали о выдающемся подвиге летчика 8-й гвардейской авиадивизии старшего лейтенанта Александра Горовца, который один атаковал большую группу вражеских бомбардировщиков и в неравном воздушном бою девять из них сбил. К глубокому сожалению, уже при возвращении на свой аэродром самолет Горовца был атакован четырьмя "мессерами" и подожжен. Отважный летчик-истребитель погиб смертью героя. Звание Героя Советского Союза ему было присвоено посмертно.

В Курской битве советские летчики-штурмовики, помогая наземным войскам в отражении вражеских танковых атак, впервые применили кумулятивные противотанковые авиабомбы. Штабники 16-й воздушной армии, по словам капитана Волкова, сообщили ему, что при прямом попадании "от кумулятивок, как свечки, вспыхивают и "тигры", и "пантеры", и "фердинанды".

Позже сведения о ходе великой Курской битвы стали регулярно публиковаться в сводках Советского информбюро и их уже не требовалось "добывать" в штабах действующих 2-й и 16-й воздушных армий. Тем не менее мы продолжали поддерживать с этими штабами связь. Все мы с часу на час ждали приказ о введении в сражение соединений и частей нашей воздушной армии. Но такого приказа пока не было. Приходилось продолжать учебные занятия. Так, в ожидании приказа, прошли первые пять суток.

К исходу пятого дня, покончив с неотложными учебными заботами, мы с Николаем Георгиевичем Селезневым вели разговор о тяжелых для войск Красной Армии оборонительных боях на подступах к Обояни. Тревожило хотя и медленное, но, казалось, неотвратимое продвижение немецко-фашистских войск от Орла и Белгорода к Курску.

— Если противнику удастся прорваться к Обояни, это очень опасно. От Обояни до Курска — рукой подать, — невесело заметил начальник штаба армии, о чем-то напряженно думая.

В этот момент в комнату вошел командарм Горюнов. Услашав последние слова Селезнева, сразу вступил в разговор и в нескольких словах высказал свою точку зрения. От Обояни до Курска действительно недалеко, но, если гитлеровцам и удастся захватить Обоянь, по мнению командарма, на оперативный простор им не выйти — не хватит силенок. Присаживаясь к столу, Горюнов продолжил:

— Я только что вернулся из штаба округа. С девятого июля наш округ реорганизуется в Степной фронт.

— Значит, закончились наши тыловые каникулы?! — радостно воскликнул Николай Георгиевич.

— Выходит, закончились.

Командарм сообщил далее, что командующим фронтом назначен генерал-полковник И. С. Конев. Он уже на месте. На днях прибывает член Военного совета генерал-лейтенант И. 3. Сусайков. Начальником штаба фронта остается генерал М. В. Захаров.

Сразу же после того, как командарм закончил свое сообщение, раздался телефонный звонок. Звонили сверху — по ВЧ. Трубку взял Горюнов. С минуту молча слушал. Ответил лишь одним словом: "Есть!" — затем положил трубку на место и с чуть заметным волнением объявил:

— Вот и первое боевое задание.

Оказалось, звонил генерал Захаров. Он сообщил, что командующим фронтом 5-й воздушной армии поставлена задача: прикрывать с воздуха выдвижение к фронту войск 5-й гвардейской общевойсковой армии генерала Л. С. Жадова и 5-и гвардейской танковой армии генерала Н. А. Ротмистрова.

— Ну что ж, время не ждет, — энергично поднявшись, сказал начальник штаба. — Немедленно приступаем к разработке плана прикрытия.

— Действуйте! — одобрительно кивнул командарм. — Я буду у себя.

Когда мы остались вдвоем, я попросил у генерала Селезнева разрешения на пять минут отлучиться, чтобы сходить к себе в отдел. Вернулся со взятой из сейфа папкой и положил на стол начальнику штаба готовый план прикрытия, разработанный нами заблаговременно. Николай Георгиевич придирчиво проверил все расчеты, поставил в положенном месте размашистую подпись. Без каких-либо оговорок подписал план и командарм.

Итак, две гвардейские пятерки первыми двинулись в направлении на Обоянь. С воздуха их выдвижение в течение трех суток надежно прикрывали летчики авиакорпуса генерала А. С. Благовещенского. Прикрытие велось по всем правилам тактики ВВС 1943 года: авиагруппы истребителей Л-5 и Як-7б по 6–8 самолетов в каждой непрерывно барражировали над продвигавшимися к фронту войсками, оберегая их от попыток обнаружения вражескими воздушными разведчиками и возможных налетов авиации противника. Особенно высокое мастерство прикрытия показали в те дни группы Г. А. Лобова, Г. Г. Власенко, А. И. Майорова, Ф. М. Косолапова.