Николай Ильин - Гвардейцы в воздухе

В воздухе спокойно. Зенитки на аэродроме тоже молчат. Летчик включил фотоаппарат. В каждую секунду - десятки кадров. Но и враг ожил - затрещали зенитки разных калибров. Снаряды рвутся почти рядом. Их много.

Представьте себе на минуту одного истребителя, вынужденного без маневра лететь среди десятков разрывов на заданных высоте, скорости и курсе. Повернуть бы ему чуть в сторону от огневой трассы, и было бы хорошо; или ударить по вражеской батарее... Но этого делать нельзя: плановая съемка требует строго установленного режима полета. Надо во что бы то ни стало выждать немного - еще пять - шесть секунд. А черные шапки разрывов плотным кольцом окружают самолет. Секунды кажутся вечностью. Но и у вечности есть конец, Шардаков резким правым разворотом со снижением выходит из зоны обстрела и берет курс на следующий аэродром.

Здесь картина повторяется снова: опять заданные курс, высота, скорость, опять зенитный огонь врага губительный, ураганный. Как сумеет выйти из этого кромешного ада, одному ему известно. При разрыве одного из снарядов градом раскаленных осколков обдало самолет Шардакова. Самолет сильно тряхнуло. Но летчик с удивительным необычайным хладнокровием вел фотосъемку. Руки и ноги его продолжали удерживать машину на точно заданном курсе. Красные и фиолетовые шарики "эрликонов", словно бусины, одна за другой бежали в его направлении. Некоторые прошли совсем близко. Выстоял наш летчик. Задание выполнено, пора домой" Самолеты на максимальной скорости спешат на базу. Там их ждут. Вот и аэродром. Шардаков садится первым, остальные обеспечивают его посадку от внезапных нападений вражеских истребителей.

На земле техники насчитали более трех десятков осколочных пробоин в плоскостях и фюзеляже истребителя-разведчика.

Пройдет немного времени, и дешифровщики фотопленки не только подсчитают число и типы самолетов, окопы, доты, но и перенесут их расположения на крупномасштабные карты, которые затем будут переданы истребительным, штурмовым и бомбардировочным частям.

Шардакову удавалось привозить такие замечательные кадры, что и профессиональные фотостудии могли бы позавидовать качеству его снимков.

А сейчас, достав свою потрепанную летную карту, Игорь подробно докладывает начальнику штаба полка Калашникову все, что он успел увидеть своими глазами. Начальник штаба доволен. Сделав последние сокращенные записи в блокноте, он похвалил Шардакова и заключил: "Орлиные у тебя глаза, товарищ старший лейтенант". И с этим определением нельзя было не согласиться.

"Как одному из лучших летчиков полка Шардакову поручали самые сложные задания по штурмовке и сковыванию аэродромов противника. Как правило, на задания он ходил ведущим группы и своими грамотными действиями наносил большой урон врагу..." Так характеризовался Шардаков при представлении его к высшей награде - званию Героя Советского Союза.

* * *

В небе Донбасса летчики-гвардейцы нанесли гитлеровской авиации большой урон. Но и полк понес значительные потери. Смертью храбрых пали Шумилин, Пузь, Самойленко, Сверлов и другие. Получили тяжелые ранения и попали в госпиталь Ивашкевич, Баевский, Барабанов, Орлов.

Командование 17-й воздушной армии организовало в живописных местах Украины несколько домов отдыха для летчиков армии.

Как-то Зайцев, обращаясь к командиру эскадрильи Лавейкину, сказал:

- Ты, оказывается, кроме всего прочего, и хороший политработник?

- Да вот трудимся. Что непонятно, обращаюсь к комиссару полка. У меня и парторг Кудряшов на славу. Вместе с ним и план составляем, и коммунистов обязываем выполнять партийные поручения. Раньше надеялся на своего заместителя по политчасти, а теперь приходится во все вникать самому. Трудновато, но ничего! У меня толковые ребята. Вот и вымпел у нас "Лучший экипаж". Сейчас идет соревнование между летчиками, кому он достанется.

- А как ты думаешь, Яременко, Макаренко достойны быть в партии?

- Да! Мы уже с ними беседовали и готовили их. А в ближайшее время состоится партийное собрание по приему,

- Смотри, и про девушек не забывай. Хорошие комсомолки! Их тоже нужно готовить в партию. Лучшие люди нам в партии вот так нужны.

- Понятно, товарищ командир! Мы стремимся сделать все, чтобы лучше подготовиться к предстоящим боям.

И вот теперь пришел приказ о передаче самолетов другому полку, а личному составу предоставлялся в районе города Купянска заслуженный десятидневный отдых после ста шестнадцати дней, заполненных боевыми вылетами.

Хотя отдыхать долго не пришлось - всего две-три недели, но в условиях внефронтовой обстановки и уюта успевали "снять фронтовую нагрузку и подремонтировать нервишки".

VI. Ой, Днепро, Днепро

Шел сентябрь 1943 года. Советская армия, нанеся немецким войскам поражения под Курском и Орлом, под Харьковом и Белгородом, под Новороссийском и в Донбассе, продолжала теснить их на запад.

Впереди был Днепр. Противник лихорадочно укреплял правый обрывистый берег, подтягивал резервы. С плацдармов на левом берегу немцы рассчитывали нанести удар по нашим войскам.

Свою оборону тут фашисты хвастливо называли великим "восточным валом", но наших солдат и офицеров не пугали эти приготовления. В последних числах сентября советские войска, преследуя отходящего врага, вышли к Днепру на огромном фронте от устья Сожи до Запорожья и начали форсировать реку.

Завязались тяжелые, кровопролитные бои за днепровские переправы.

С особым значением повторяли в те дни воины слова "Песни о Днепре":

Из твоих стремнин ворог воду пьет,

Захлебнется он той водой!

Славный час настал - мы идем вперед,

И увидимся мы с тобой.

- Ну вот, мы теперь и у Днепра, - говорил Петр Кальсин, устраиваясь в новой землянке. Жили они вместе с Георгием Баевским, вместе летали. Петр невысокий, на вид совсем мальчишка. Глаза светлые, лучистые, волосы густые, каштановые.

Он уж постарался и насчет умывальника, принес откуда-то чуть помятый, медный котелок, повесил около землянки на дерево и плещется ледяной водой, фыркает, блестит ровными зубами, смеется.

Новый аэродром зеленел поздней травой. Искусно замаскированные самолеты почти сливались с землей. Все стихло, притаилось, всюду шла большая напряженная работа. Радист надрывался в соседней землянке. Пришли ребята два Алексея. Спокойно, вразвалочку. Алексей Федирко говорил неторопливо, мягко, Алексей Ворончук вытянул шею, слушает его, уши кожаного шлема опущены.

- Ну, что? Летите? - окликнул их Петр Кальсин.

- Летим. На "свободную охоту".

- Счастливо поохотиться! - крепко вытираясь жестким махровым полотенцем, улыбнулся он им. - Да не зевайте, говорят, немцы сюда своих асов бросили!