Александр Панцов - Мао Цзэдун

Во время одного из походов, в западной Фуцзяни, в конце мая 1929 года Хэ Цзычжэнь родила девочку. В то время Красная армия временно находилась в городке Лунъянь, задерживаться в котором не было никакой возможности. Противник стремительно приближался, и надо было срочно покидать это место. Времени у Мао хватило только на то, чтобы дать имя новорожденной — Цзиньхуа («Золотой цветок»). А через полчаса после родов по требованию мужа Хэ Цзычжэнь передала ребенка в крестьянскую семью, оставив хозяевам пятнадцать юаней. По ее собственным словам, она при этом даже не заплакала 189. Переживала ли она? Скорее всего, да, но, будучи человеком жестким, умела скрывать свои чувства. Только вскоре поменяла в своем имени «Цзычжэнь» («Дорожить собой») иероглиф «цзы» («собой») на другой, хотя и произносящийся почти одинаково (менялся только тон), но означающий слово «ребенок». С тех пор ее имя стало звучать по-новому: «Дорожить ребенком».

«Мы заберем ее к себе после победы революции», — сказал Мао жене, понимая, наверное, что девятнадцатилетней женщине, только что ставшей матерью, совсем нелегко было бросить дитя. Однако выполнить обещание он не сможет. Их дочь так и останется без родительского тепла: ни Мао, ни Хэ Цзычжэнь никогда ее не найдут.

Да, Мао было не до младенцев. Тем более когда на долю Красной армии выпали такие тяжелые испытания, с какими она еще не сталкивалась 190. В беспрерывных боях с правительственными войсками и отрядами крестьянской самообороны (миньтуанями) силы красноармейцев стремительно таяли. За два месяца 4-й корпус потерял свыше шестисот человек. Досаждали и внутрипартийные интриги. Как раз в апреле неожиданно пришло письмо из Шанхая (его составил Чжоу Эньлай), срочно отзывавшее Мао и Чжу из армии — без всяких на то причин. В дополнение ЦК потребовал децентрализовать войска 4-го корпуса, разбив их на мелкие группы, якобы для того, чтобы, направив небольшие отряды в как можно большее число населенных пунктов, удобней было разжечь повсеместную аграрную революцию 191. Естественно, Мао не мог не затаить обиду. Налицо были явные аппаратные игры: новые вожди просто опасались самостоятельности Мао и Чжу и их вооруженных сил. «Кто знает, чем они там занимаются? — как бы сквозило в письме. — А вдруг возьмут, да и выйдут из-под контроля? Все-таки в их руках военная сила. Лучше уж подрезать им корни, а то, не ровён час, превратятся в новых милитаристов».

Всю эту нехитрую логику Мао, конечно, понял в один момент, а потому ни он, ни Чжу Дэ выполнять приказ просто не стали. «Центральный комитет требует от нас разделить наши войска на очень маленькие подразделения и рассредоточить их по деревням, а Чжу и Мао — отозвать из армии, — как бы между прочим заметил Мао в ответе ЦК от имени фронтового комитета, — …и все это — в целях сохранения Красной армии и мобилизации масс. Такая идеалистическая постановка вопроса совершенно оторвана от действительности». Ведь «разделение на маленькие отряды, — продолжил он с плохо скрываемым раздражением, — приводит к ослаблению руководства и организации и неспособности справиться с неблагоприятными обстоятельствами, что неизбежно оборачивается поражением… [А] если Центральному комитету нужны Чжу и Мао для других дел, пожалуйста, пришлите достойную им замену… Ныне очень удобно посылать людей через Фуцзянь. Мы надеемся, что вы пришлете людей проинспектировать нашу работу в любое время» 192. В том же письме Мао ознакомил ЦК с партизанской тактикой, которую он и Чжу выработали за время боевых действий в Цзингане и Цзянси-Фуцзяньском районе. Вот ее принципы: «Рассредоточивать войска, чтобы поднимать массы, и сосредоточивать войска, чтобы расправляться с противником»; следовать правилу: «враг наступает — мы отступаем; враг остановился — мы тревожим; враг утомился — мы бьем; враг отступает — мы преследуем»; «при создании стабильных отторгнутых районов применять тактику волнообразного продвижения; в случае преследования сильным противником кружить, не уходя далеко от базы»; «при наименьшей затрате времени, применяя наилучшие методы, поднять наиболее широкие массы» 193. «Эта тактика, — писал Мао, — подобна неводу, который можно в нужный момент раскинуть и в нужный момент собрать: раскинуть — для завоевания масс, собрать — для борьбы с противником» 194.

Этим принципам он будет следовать долгие годы, после чего их возьмут на вооружение коммунисты Индокитая и других колониальных и зависимых стран Азии, Африки и Латинской Америки. Такая тактика впоследствии получит название народной войны.

Как это ни покажется удивительным, но ответ Мао Цзэдуна не привел к обострению конфликта между ним и ЦК. Мао вновь неожиданно повезло. Дело в том, что в конце весны в Китай пришли сногсшибательные известия, на какое-то время смягчившие отношение цековских вождей к нему. В апреле 1929 года сначала на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), а затем и на XVI партконференции жесточайшей критике был подвергнут Бухарин — за свои «правые прокулацкие» взгляды. После этого в СССР началось стремительное строительство социализма, в том числе развернута массовая коллективизация, главной мишенью которой стал крестьянин-собственник. За всеми этими переменами стоял Сталин, который во всем, что касалось учения Маркса, был очень утилитарен. Эта его практичность, кстати, и спровоцировала «дело» Бухарина: бывший «любимец всей партии» (так называл Бухарина Ленин) стал раздражать его тем, что начал не только в теории, но и на практике всерьез относиться к историческому материализму. Материалистические же законы марксизма не являлись для Сталина, как и для Ленина, чем-то непреодолимым. Большевистский вождь использовал марксизм только как способ выражения своих мыслей, не более. А мысли его могли быть разными, в том числе и антимарксистскими. И там, где Маркс утверждал: «Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества» 195, — Сталин вслед за Лениным доказывал прямо противоположное, хотя на Маркса, конечно, не нападал. Просто, присягая на верность марксистской формуле «бытие определяет сознание», тут же волей и разумом перекраивал «отсталое» бытие.

И в этом Мао Цзэдун очень походил на кремлевского лидера. Оба они были людьми целеустремленными и энергичными, для которых волевое решение было залогом успеха. Оба к тому же являлись ультралевыми радикалами, стремившимися любыми путями реализовать свои утопические эгалитарные замыслы.

Новый курс ВКП(б) не мог не оказать влияния и на крестьянскую политику Коминтерна. «Слишком образованный в марксизме» Бухарин стал Сталину в 1929 году не нужен ни в руководстве ВКП(б), ни в ИККИ. 3 июля он был отстранен от работы в Коминтерне, а уже за месяц до этого Сталин начал менять «прокулацкую» тактику КПК. 7 июня в ЦК китайской компартии было направлено письмо Политсекретариата ИККИ по крестьянскому вопросу, в котором, в частности, говорилось: «Успешная борьба партии за завоевание крестьянских масс невозможна без установления правильного отношения к различным слоям деревни. И здесь нам в первую очередь приходится поставить вопрос о тактике по отношению к кулаку, поскольку именно в этом вопросе китайские товарищи допускают наиболее существенные ошибки». Далее говорилось, что «кулак» зачастую играет «открыто или скрыто контрреволюционную роль в движении», а посему с ним надо решительно бороться. Кстати, в том же письме напрямую выражалось одобрение деятельности Мао Цзэдуна и Чжу Дэ, чьи «партизанские отряды… несмотря на неоднократные попытки их подавления со стороны реакции, не только сумели сохранить свои кадры, но за последнее время достигли известных успехов в провинции Фуцзянь» 196.