Александр Жевахов - Кемаль Ататюрк

Конгресс Общества прав Анатолии и Румелии начался 4 сентября и завершился через неделю. Эти семь дней стали решающими для турецких националистов и лично для Кемаля, одержавшего блестящую победу по целому ряду позиций.

Во-первых, его собственные амбиции были узаконены — он стал президентом конгресса. Исмаил Фазыл-паша, отец Али Фуада, прибывший из Стамбула, предложил, чтобы делегаты по очереди избирались президентами конгресса: он опасался персональных амбиций, а горькие воспоминания об энверизме всё еще были свежи в памяти. Но Кемаль не хотел уступать ни крупицы власти, остался равнодушным к авторитету, которым пользовался Фазыл-паша, и, поднявшись на трибуну, потребовал, чтобы президент конгресса был избран тайным голосованием. Ему удалось убедить аудиторию и стать президентом — только три голоса были против. Сивасский конгресс поистине был его конгрессом.

Когда Кемаль, в гражданском костюме, поднялся на трибуну, чтобы произнести речь по случаю открытия конгресса, в зале было не больше тридцати делегатов, и даже когда прибыли опоздавшие, делегатов насчитывалось от двадцати девяти до тридцати восьми, согласно разным источникам. Конгресс, который претендовал быть национальным (приглашения были разосланы повсюду), на самом деле не представлял всю страну. Фракия, Конья, Адана, южное побережье, а также север Западной Анатолии практически не были представлены делегатами: большие расстояния и оккупационные войска охладили пыл многих делегатов. Некоторые считали, что конгресс нельзя назвать успешным: он был недостаточно представительным; упрекали Кемаля в мании величия и преследовании личных интересов; разве треть делегатов не были друзьями или соратниками Кемаля?.. Но Кемаль не сдавался: конгресс в Сивасе, заявил он в речи на открытии, представляет всю турецкую нацию.

Конгресс взял за основу решения Эрзурумского конгресса, заменяя, когда было необходимо, выражение «восточные провинции» «Анатолией и Румелией». Дата 7 сентября 1919 года, когда были приняты эти решения, стала исторической. Впервые турецкая политическая организация отождествляет себя территориально с Анатолией и Румелией, с регионами, где турки составляли большинство населения. Хотя они всё еще говорили об османской нации, Кемаля и его сторонников интересовали Измир, Киликия и Восточная Анатолия, а не другие, нетурецкие, территории империи. Речь шла только о Турции.

Наиболее сложным было обсуждение вопроса об американском мандате на империю, которое заняло три из семи дней работы конгресса. Принцип мандата родился на мирной конференции в Париже. Речь шла о том, чтобы отдать под экономическую и административную опеку определенные регионы, чтобы подготовить их к независимости. Турецкие сторонники мандата считали, что подобное решение позволит избежать колонизации империи англичанами или французами. От Стамбула на конгресс в Сивасе прибыли два или три делегата, но еще с начала лета в столице активно обсуждалась идея мандата. Первым о ней сообщил Бекир Сами; высокий, убеленный сединой, бывший мэр находился в Стамбуле до конца июля. Прибыв в Амасью, он отправил телеграмму Кемалю, сообщив о том, что встречался с американским представителем и считает мандат удачным для Турции вариантом. Более осторожный Кемаль потребовал уточнения; после многократного обмена телеграммами между Амасьей и Эрзурумом Сами признал, что американский дипломат не брал на себя никаких обязательств.

На этом дело о мандате не завершилось; все, с кем Кемаль поддерживал связь в Стамбуле, Халиде Эдип, Кара Васыф и другие, продолжали передавать настойчивые слухи о мандате. Полковник Исмет в письме Карабекиру задавался вопросом: «Не является ли слово „мандат“ золотой пилюлей сегодня? — и добавлял: — Вот уже какое-то время все в Стамбуле считают, что нужно согласиться на мандат. Большинство выступает за американский мандат, чтобы избежать расчленения Турции…» В самом деле, американцы, учитывая европейские аппетиты, развернули искусную пропаганду.

В Сивасе, впрочем, Кемаль столкнулся с наступлением сторонников мандата. Перед открытием конгресса сторонники мандата подготовили текст, в котором потребовали, чтобы была создана комиссия по изучению проблем мандата. Для поддержки они пригласили в Сивас американского журналиста Луи Брауна, близкого к дипломатическим кругам американцев в Стамбуле. Чтобы отразить эту атаку, Кемалю было недостаточно использовать прежнюю тактику защиты, необходимо было контратаковать, чтобы исключить этот соблазнительный вариант: независимость Турции не может обеспечиваться в Вашингтоне. Кемаль встречается с Брауном и затем ловко заявляет, что журналист приехал по собственной инициативе и не верит в американский мандат над Турцией. Но этого недостаточно, так как на защиту мандата выступают такие авторитетные личности, как Исмаил Фазыл, Бекир Сами и Рефет, Кара Васыф, заявивший, что турки нуждаются в помощи, что их финансовое положение не позволит подлинной независимости и что американское решение принесет наименьшее зло: «Что можем мы сделать без армии и без денег? <���…> Американские самолеты летают в небе, а мы всё еще используем телеги».

Кемаль чувствует, что проигрывает партию. Выступления в поддержку американского мандата шли непрерывным потоком. Чтобы как-то помешать этой идее завладеть умами большинства делегатов и поговорить самому с некоторыми из них, Кемаль использует испытанный метод парламентариев — он временно прекращает заседание. Перерыв длился всего десять минут, но этого оказалось достаточно, чтобы позволить Кемалю овладеть собой. Он не выступает открыто против мандата, так как боится потерпеть поражение, но умело обходит препятствие с помощью Рауфа. Рауф, вице-президент конгресса, твердо убежденный в том, что следует отказаться от мандата, делает тем не менее некоторую уступку сторонникам мандата, предложив пригласить в Турцию комиссию от американского сената, чтобы изучить ситуацию на месте, прежде чем заключать договор. Кемаль, в свою очередь, поддерживает предложение о комиссии, сторонники мандата довольны, всеобщее удовлетворение… дебаты на этом заканчиваются; сторонники мандата (их двадцать пять) считают, что они победили. На самом деле они проиграли: больше о мандате не заговорят.

Гораздо ббльшую популярность, чем битва за мандат, принесла Кемалю «победа» над Али Галипом. Корни этого эпизода кроются в желании Стамбула воспрепятствовать, а затем помешать работе Национального конгресса в Сивасе. Губернатор Сиваса получил приказ арестовать Кемаля и Рауфа и распустить этот «незаконный конгресс». Если верить Рауфу, то правительство даже планировало убить его: «Молодые парни, которых вы направили убить меня, признались мне в этом». Неудача этих неоднократных попыток заставила Стамбул спланировать другую операцию, доверив ее полковнику, назначенному губернатором, Али Галипу. Этот преданный существующему режиму человек, уже пытавшийся арестовать Кемаля во время конгресса в Эрзуруме, обосновался в Малатье, примерно в трехстах километрах к югу от Сиваса. В его распоряжении было несколько десятков курдов, враждебно настроенных против националистов, и английский майор Ноэль, специалист по курдам, ставший их фанатичным защитником, по свидетельству британского военного комиссара Стамбула. Али Галип [26] Али Галип был арестован в 1923 году, судим военным трибуналом, а затем внесен в список 150 турок, высланных из страны по окончании войны за независимость. не мог представлять серьезной угрозы для Кемаля, героя Дарданелл: Кемаль направляет полк, обративший курдов в бегство. Победа легка, даже заурядна, но Кемаль умело превращает ее в настоящее крупное сражение, чтобы в очередной раз обвинить правительство в заговоре против патриотов, в сотрудничестве с англичанами и отметить пагубную роль англичан в Курдистане.