Турсунбек Какишев - Сакен Сейфуллин

— Не получается у нас, а просить помощи у Ибрая стыдно, — услышал Сакен.

— Вон Сакен идет, может, он кумекает в этом деле. Усен подозвал Сакена. Друзья объяснили, что хотят осмеять Амира, но пока ничего у них не получается.

— Я знаю насмешливые стихи, их сложили в нашем ауле. Но сам я никогда ничего не сочинял, — начал было отговариваться Сакен.

— Ты сейчас свободен, попробуй, авось получится, — хором потребовали они. Сами же поспешили в кузницу.

Нежданно-негаданно на голову Сакена свалилось это задание, оно и во сне ему не снилось. Что делать? Неудобно отказать в просьбе старшим, но как выйти из затруднительного положения? Ведь он никогда не сочинял, даже и не пытался, не было необходимости. Но сказать, что он не в силах, тоже неловко — как-никак он ведь грамотный. К тому же считается, что любой казах умеет сочинять стихи. Не зря же ориенталисты утверждают, что казахский народ — народ поэтов. Об этом Сакену рассказала однажды Марфа Тимофеевна.

Сакен не пошел в кузницу, побежал домой. Второпях схватил карандаш и сразу же сел писать. Без остановки исписал полстраницы. Похоже или непохоже это на стихотворение? Над этим Сакен не задумывался. Он просто старался выложить то, что пришло на ум.

Но когда перечитал — ужаснулся. Получилась какая-то чушь, ни ладу, ни смысла. Прочитал еще раз вслух. Нет, эти стихи нельзя пропеть. Что делать? Неудобно перед кузнецами. А что, если начать со знакомого куплета?

Написал несколько строк, заученных с детства. Стихи как стихи…

Но ведь нужно выдумать свое. Трудно давались строчки. В голову лезли знакомые рифмы. А на языке вертелось:

Это подходит к поведению Амира, он же всегда старается быть на виду. Народ таких окрестил выскочками. Но как осмеять, осрамить его?

Набросал конец стиха:

Кажется, что-то получается. Надо бы так и продолжать. А подходят ли рифмы этого куплета к народной мелодии? Попробовал пропеть — ничего, как будто бы складно.

Опять взялся за карандаш. Писал, читал, снова писал, зачеркивал. Хотел было внести в стихи имена друзей, Гулбану, но они в стихи никак не вписывались. Так и не удалось их вставить в стрдеу. Теперь самое главное — прояснить общий смысл того, что он хочет сказать.

Сакен обрадовался, дописав эти строки. Даже закричал:

— Нашел то, что хотел сказать!

Еще раз прочитал написанное и выскочил из дому. Побежал к кузнице. Увидел, что кузнецы уже спускаются с холма. Догнал. Остановил и, задыхаясь от бега и волнения, тут же прочитал им стихи. Они слушали, перемигиваясь, посмеиваясь, и в результате одобрили три куплета.

Алтыбакан в разгаре. Нет конца веселью, но вот Усен и Гулбану запели. Им вторят Асан и Арын. Знакомая мелодия, но текст песни новый. Слушатели сразу заметили это, примолкли. Когда была спета последняя строка, молодежь огласила вечернюю степь громким хохотом. Посрамленный Амир убежал с вечеринки.

Сакен и не думал, что его первое творение привлечет всеобщее внимание. О его стихотворном даре заговорили. Первый успех окрылил Сакена.

И хотелось вновь взяться за стихи.

Вместе с Сакеном учился его троюродный брат Такай (Ташмухамет), сын волостного управителя Нильдинской волости — Жакена.

Такай умом не блистал. Он сорил отцовскими деньгами, был драчлив, заносчив, презирал Сакена и его друзей. Не раз Сакен и Альжан поколачивали Такая, теперь Сакен задумал разделаться с Такаем по-иному. Он засел за новое стихотворение. Писалось на сей раз легко. И через несколько дней тщательно переписанное арабским шрифтом стихотворение стало достоянием не только соклассников Сакена, но и молодых рабочих Успенска.

Вот и пройдена программа начальной школы. В этом году у Николая Романовича школу оканчивают восемь учеников. Миша и Гриша поедут учиться на Урал. Такай тоже будет учиться — таково желание его отца. Хотя Николай Романович уверен — ничего путного из Такая не выйдет. А вот Альжан и Сакен — два самых способных ученика — бедны. Отец Альжана рабочий, едва-едва сводит концы с концами. И мечтает лишь о том, чтобы сын стал хотя бы толмачом или писцом. Но особенно беспокоит Николая Романовича судьба Сакена. Ведь Сейфулла беспечен, он любит охоту и веселье. Типичный «степной артист». Не слишком-то он озабочен судьбою своих семерых детей. Его больше тревожит, какая будет в этом году погода, охота, где намечаются скачки и той, праздники и свадьбы. Правда, умелая и умная мать Сакена Жамал каким-то чудом все же содержит семью, обременяя себя всеми заботами и женщины-матери, и мужчины-кормильца.

— Сакен и Альжан, останьтесь после урока, — предупредил Николай Романович.

Ребята ушли. Николай Романович усадил друзей.

— Вот вы заканчиваете школу. Вы — первый наш выпуск, первые наши ласточки. Скоро вам придется самостоятельно искать свою дорогу в жизни. Вы еще маленькие, но жизнь с этим не считается. Сможете ли вы продолжить учебу, или же ваши родители определят вас толмачами к волостным управителям? Не знаю. Только знаю, что полноценными переводчиками вы не можете быть, у вас не хватает знаний.

В первый раз учитель заговорил с ними как со взрослыми. И они не знают, что ответить. Им и радостно, и жутко, а в душе теплятся светлые детские мечты.

— Да, неплохо было бы продолжать учебу, — неуверенно сказал Сакен, — но никто из аула еще не приезжал, и я не знаю, что они думают. Об этом со мной никто не беседовал, кроме вас, но есть у меня своя мечта.

— А ну-ка, о чем? — заинтересовался Николай Романович.

— Да вот говорят, где-то есть город Акмола. Там бывали наши старики. Рассказывали, что жизнь в городе не похожа на степную.

— Да, это, верно, — задумчиво сказал Николай Романович. — В Акмолинске есть приходская школа и городское трехклассное училище. Вас сразу в гимназию не примут, знания не соответствуют.

Больше ничего не сказал учитель. Но в душе у Сакена крепла надежда увидеть город, продолжить учебу.