Юрий Оклянский - Федин

Горький горячо поддержал Леонида Соболева, заявившего на съезде: "Партия и правительство дали писателю все, отняв у него только одно — право писать плохо". Он много говорил о теме современности, о том, что "основным героем наших книг мы должны избрать труд, то есть человека, организуемого процессами труда", о первостепенных требованиях к художественному уровню произведений, о развитии художественных культур братских национальностей, которые представляли на съезде более пятидесяти разноязычных, по большей части младописьменных литератур.

Близкие идеи были развиты и проанализированы в выступлении Федина. При таком многолюдье в зале, стечении разнохарактерных интересов слушателей и в напряженном перекрестье взглядов, сошедшихся на ораторе, перед взором страны писатель говорил впервые.

"Я обращу внимание лишь на одну черту съезда, — отметил Федин, — он является не только съездом советских писателей — он является съездом советских народностей…" Это была дорогая для художника мысль о связи с народом, с читающей массой, об их решающем духовном обновлении после Великого Октября. Возможно, произнося эти слова, Федин как бы видел людские скопления, выжидающе толпившиеся у стен московского Дома союзов,

"Время никогда не даст загаснуть дням нашего Первого съезда, — вспоминал позже Федин. — Как бы заглавной его картиной память открывает эти дни притоками людских толп к дверям Дома союзов.

Здесь, среди сменяющихся тысяч и тысяч взоров, улица не уставала спрашивать: "А это кто? Поэт? Детский писатель? А на каком языке пишет? Гляди, гляди — это который…" Никогда до той поры не раскрывались читательские круги во всех советских республиках столь широко, столь многовидно. Съезд захватывал интересы не только литературы, не одних искусств даже — его слушал, о нем говорил читатель…"

"…Мы должны охватить весь объем значения этого факта, — развивал свою мысль Федин в речи на съезде, — потому что мы присутствуем… перед демонстрацией идейного единства национальностей, которые еще недавно не могли бы находиться под одной кровлей — разобщенные, расколотые, разорванные на куски, натравленные друг на друга смердящей политикой белого царя. И вот на этой трибуне сменялись Армения, Азербайджан и Грузия, сменялись представители народов Средней Азии — недавних царских колоний, а теперь — советских социалистических республик.

В нашем лице, в лице интеллектуальных работников социалистической культуры, в лице своих писателей, народности советских республик еще раз страстно свидетельствуют о совершившемся освобождении от вековой тирании. Об этом нельзя говорить без волнения и без восторга. И мы хотим, чтобы это волнение и этот восторг были поняты и разделены нашими иностранными гостями, отлично знающими, что такое тирания".

Благодаря достижению идейно-политического единства советской литературы стало возможным создание новой творческой организации — Союза писателей СССР. На этом факте крупнейшего общественного значения, на теме современности и требованиях к повышению качества словесного искусства, обеспечивающих укрепление связей литературы с массовым читателем, сосредоточил дальнейшее выступление писатель.

"Писатели Советского Союза, — говорил Федин, — заявили с этой трибуны о своем единстве. Это единство в области литературы выразилось в идейной общности содержания искусства. Найдена широкая тема, общая для всех социалистических литератур: тема современности, тема нашей действительности.

Но, товарищи, когда… мы приступим к работе, перед каждым из нас встанет неизбежный вопрос: как, какими средствами, я, художник, должен поставить найденную тему и создать образ современности?.. Мы должны прочно усвоить одно положение: посредственный роман литературе нужен гораздо меньше хорошего рассказа, плохой же роман не нужен совсем… Мы слишком хороню знаем такие эпопеи, смысл которых короче воробьиного носа… Мы обязаны быть писателями. Это значит, что мы должны уметь писать… Это — вопрос не только технологии, как принято думать. Нет, товарищи, это вопрос связи с читателями…

Мы должны учиться писать, товарищи писатели. Потому что наши декларации слышала вся страна, весь мир. И вся страна, весь мир требуют теперь от нас дела".

При всей обобщенной форме и широте «адреса» речь Федина была глубоко личной. Писатель как бы подводил в ней итог и собственного идейного развития за годы после Великого Октября. Очерчивал перспективу и намечал программу общественно-литературной деятельности, которой собирался следовать. Основные идеи, выраженные в этом выступлении, Федин воплощал в жизнь на протяжении всего своего дальнейшего общественно-творческого пути.

Первый Всесоюзный съезд писателей на десятилетия определил судьбы советской литературы, а через, нее и многих других видов искусства. Он стал поворотной вехой в истории советской художественной культуры.

С осени 1934 года Федин погрузился в работу над второй книгой романа "Похищение Европы". От картин буржуазного образа жизни и изображения кризисных явлений в экономике Запада романист переходит к обрисовке прямого состязания и непримиримого спора с нею молодой экономической системы страны социализма.

Действие развертывается теперь на территории Советского Севера, где располагается голландская торговая концессия. Буржуазному коммерсанту Филиппу ван Россуму противостоят директор завода коммунист Сергеев и возглавляемый им коллектив.

Основной конфликт, который отображен во второй книге романа, Федин определял так: "Это был интересный момент своеобразного политико-экономического соревнования Запада с революционной страной: советская независимая монопольная внешняя торговля лесом становилась на ноги, опираясь на улучшенную технику лесоразработки и лесозаводов… Советы уверенно и гибко вели хозяйственное соревнование: экспорт готового товара, производимого на наших лесозаводах, в конце концов подавил те выгоды, которые некогда иностранцы извлекали из вывоза лесного сырья, и они со своими конторами и агентами отбыли восвояси навсегда".

Тогдашний этап состязания с Западом за независимое от капиталистической экономики развитие советского народного хозяйства по планам первых пятилеток был выигран благодаря революционному энтузиазму, профессиональной деловитости и житейскому опыту таких руководителей и вожаков масс, как директор заводов Северного Поморья Сергеев ("Сергеич" — запросто зовут его в округе), и тем людям, которые трудились с ним вместе. Читатель выделит среди них рабочего-навальщика Сешо Ершова, ударников Ермолая, Володю Глушкова, женственную Шуру…