Владислав Лебедько - Хpоники российской Саньясы. Том 1

Далее Георгий Владимирович предлагал уже какое-либо масштабное задание на следующий день, которое мы вместе разбирали, предвосхищали результат, намечали коррекцию и способы достижения требуемого эмоционального состояния «на выходе». Потом мы снова возвращались к Теории и связывали проработанную таким образом цепочку с той информацией, которая была изучена ранее, осуществляли «охват» всего, что пройдено уже с самых общих позиций. В конце двенадцатичасовой работы следовало закрепление всего, что изучалось за день, с помощью прибора, с которым я познакомился еще у Александра Павловича.

На следующий день мне предстояло довести до автоматизма анализ ситуаций, учет и задействование максимального количества факторов, коррекцию происходящего и прогнозирование будущего. Задания составлялись с возрастающей степенью сложности, и в каждом действии мне нужно было решить несколько параллельных задач: например планировалось посещение какого-то культурного учреждения (естественно, с кучей мелких практик по пути туда и обратно), само по себе это служило формированию и подкреплению некоторой потребности. Кроме того там мне нужно было совершить действие, на котором произойдет практическая отработка разобранной вчера теории. Попутно совершался ряд небольших действий направленных на развитие определенных волевых качеств. Еще мне нужно было собрать информацию, которая потребуется в дальнейшей самостоятельной работе, опять же — с кем-то познакомиться, завязать контакт, наблюдая свои реакции и реакции людей, успеть прочитать специальную литературу по теме и художественную, подобранную Георгием Владимировичем как раз на этот случай. Успех в каждом действии я должен был отмечать неким положительным подкреплением, а за неудачу — наказывать себя.

Честно говоря, я был нерадивым учеником и часто халтурил, упуская, как правило, самые существенные части самостоятельных заданий. За это мне доставалось от Георгия Владимировича, но почему-то, он все-таки не прервал нашу работу. Сейчас, вспоминая этот период, я понимаю, что не усвоил и десятой части предложенной мне информации, хотя кое-чему все же научился.

Сам же Георгий Владимирович казался мне тогда человеком, безупречно владеющим всей своей жизнью в любом ее аспекте. Он жил в полном соответствии со своей Теорией и по большому счету, и в мелочах.

Последние несколько занятий были посвящены прогнозированию моего будущего. Делалось это с учетом огромного количества факторов, с задействованием всех аспектов жизни.

Долго еще я, с грехом пополам, пытался продолжать ритм жизни, предложенный Георгием Владимировичем, а через несколько месяцев засел за составление глобального плана жизни на десять лет вперед. Работал я над этим планом недели три подряд по много часов в день. Ставились масштабные цели во всех сферах жизни, затем каждая цель делилась на этапы, этапы — на ступени и так далее, вплоть до самых элементарных действий. Дальше был план на год, на месяц, на неделю и на каждый день. В таком режиме я прожил где-то полгода, а затем забросил все сразу и забыл эти планы. Недавно я нашел на антресолях свой глобальный план и с удивлением обнаружил, что по большому счету, все, что я хотел, — свершилось, правда многое совсем не так, как я вначале предполагал.

Короткая встреча, происшедшая зимой 1988 года, после которой в моей жизни наконец таки проявился, хотя еще в очень и очень туманных очертаниях основной ориентир — духовная практика.

Произошла эта встреча в одном из подмосковных пансионатов, куда я прибыл на конференцию по квантовой оптике. Кроме участников конференции в пансионате жило еще несколько отдыхающих, среди них — Игорь Александрович, который обедал за одним столиком со мной. В первые два дня конференции за обедом мы ограничивались приветствиями и, иногда немногословными разговорами на общие темы. На третий день Игорь Александрович вдруг стал задавать вопросы о моих интересах и о жизни вообще. Я что-то отвечал, говорил про психоанализ, йогу, саморазвитие: После обеда разговор продолжился. Честно говоря, я поначалу не был расположен к откровениям и длительной беседе с этим человеком. На конференции меня окружали куда более «интересные» люди, с которыми я рассчитывал найти общие темы как для разговоров, так и для дальнейшей совместной работы. Это были академики, директора известных физических институтов, кафедр, лабораторий, авторы книг, которые в те времена были для меня настольными. Володин на их фоне представлялся мне то ли чудаком, то ли неудачником. Работал он в одном из академических институтов, занимающихся прикладными вопросами, которые меня не интересовали. Внешне он показался мне несколько неуверенным человеком, был он худощав и слегка заикался. Но поразил меня его взгляд: совершенно спокойный и удивительно глубокий. Может быть именно этот взгляд был причиной того, что после обеда я не пошел на интересовавший меня доклад одного из светил физической мысли, а отправился прогуляться с Володиным и продолжить начатый за обедом разговор. Постепенно этот маленький, слегка заикающийся человек завладел моим вниманием полностью. Говорил он о таких вещах, как самопознание, духовная практика, передача Живого Знания, рассказывал о работе, которую он со своими товарищами (группой, лабораторией:?) вел в этом направлении, о том, что к этой работе можно присоединиться. Впервые для меня прозвучали имена Гурджиева и Кастанеды и сразу же запали очень глубоко. То что говорил Игорь Александрович было непонятно моему уму, — вроде бы близко к психологии и всему тому, что я знал, а вроде бы и что-то совершенно иное, таинственное и непостижимое. Под конец разговора я вообще что-либо перестал понимать, хотя слова были простые. Но внутри была потрясающая ясность не от самих слов, а от понимания того, что за этими словами стоит что-то очень важное, может быть самое главное в жизни. В тот же вечер Володин уехал из пансионата в Москву.

После приезда с Подмосковной конференции, мною овладело весьма странное настроение, в котором я прожил около полутора месяцев. Это было необычное томление, ностальгия по чему-то неясному. Гонимый этим чувством, я часами бродил без цели по городу, по паркам, стараясь понять, что со мной происходит. Поначалу я применял Теорию Георгия Владимировича или мультики Александра Павловича. Это срабатывало, но ненадолго. В конце концов я понял, что пытаться уйти от этого переживания не нужно, важно осознать его и я перестал «работать» с ним. Перебирая бумаги, оставшиеся от наших встреч с Георгием Владимировичем, я вдруг обнаружил, что не выполнил одно из главных заданий: не нашел Группу. Под этим подразумевалась группа единомышленников, вместе с которыми я буду продолжать свое развитие. Еще во время занятий с Георгием Владимировичем я поучаствовал в дюжине различных кружков по интересам, среди которых были и клуб «моржей» и театральная студия, курсы ораторского искусства, клуб любителей классической музыки, пара спортивных секций. Большей частью это были временные коллективы, остальные были мне неинтересны. Несколько раз я пытался собрать группу из своих знакомых и начать с ними вместе изучать Теорию Георгия Владимировича, но эти попытки проваливались обычно после первой же встречи. На какие-то «подпольные» коллективы судьба тогда меня не выводила, а весь репертуар известных мне доступных в то время кружков и групп меня почему-то не привлекал.