Николай Яковлев - Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль

Американские разведчики и контрразведчики, конечно, не дремали. Но по сравнению с японскими действовали хотя и напористо, но топорно. ФБР следило за 342 лицами, подозреваемыми в том, что они японские агенты. На Тихоокеанском побережье США, где в основном жили американцы японского происхождения, контрразведчики 12-го военно-морского округа с центром в Сан-Франциско держали в фокусе своего внимания всех "подозрительных". Хотя данные этой операции так и не рассекречены, известно, например, что подслушивались не только телефонные разговоры между местными японскими бизнесменами, но обязательно контролировалась вся телефонная, теле- и радиосвязь с Японией и странами Дальнего Востока.

С 1938 года контрразведчики округа систематически тайком проникали в служебные помещения японских фирм, вскрывали сейфы и т. д. В 1940 году они загорелись желанием раздобыть код, на который перейдет японский торговый флот после объявления мобилизации. Они ухитрились подбросить наркотики в сейф капитана японского судна, стоявшего в порту Сан-Педро в Калифорнии. Затем при таможенном досмотре контрразведчики "нашли" наркотики и, несмотря на яростные протесты капитана, отправили содержимое сейфа на берег. Там в складе у причала книгу с кодом быстро сфотографировали и вернули впавшему в прострацию капитану. Конечно, как только он вернулся в Японию и доложил о случившемся, код был изменен, но все равно обладание полным текстом старого кода было неоценимой помощью при дешифровке нового.

По сей день специалисты в США спорят по поводу того, чья разведка оказалась эффективнее в канун войны - американская или японская. С учетом случившегося вскоре в Пёрл-Харборе ответ очевиден. Американские объяснения профессиональных промахов выдержаны, однако, в духе отборной риторики насчет демократии. Как с величайшей серьезностью написал тот же Э. Лейтон: "Американский успех (с описанным похищением кода на торговом судне. - Н. Я.) был, однако, каплей по сравнению с ведром информации, которую тайные агенты Японии, например Тачибана, добывали в США. В противоположность Японии мы, свободная страна, не имели контроля полицейского государства и тех ограничений, которые затрудняли там сбор информации, в чем я лично убедился, работая заместителем военно-морского атташе в Токио"{26}.

Ссылки на "американскую демократию" в такого рода делах играют сугубо служебную роль. Не дело Тачибана представляет интерес, а американская реакция на него, ибо она вводит в высшую математику американских спецслужб. Итару Тачибана обосновался в Лос-Анджелесе для "изучения" английского языка. Для прикрытия шпионажа и извлечения дополнительных доходов (к содержанию капитан-лейтенанта императорского флота) он стал хозяином нескольких публичных домов. Он был очень активен и промахнулся: взял для выполнения тайных заданий на Гавайях осведомителя американских спецслужб. По просьбе военно-морской контрразведки и собственным соображениям ФБР арестовало Тачибана. При обыске нашли столько документов, что потребовалось срочно вызвать из Вашингтона трех переводчиков, чтобы разобраться в добыче. Улики, сообщники - все было налицо. Но государственный секретарь К. Хэлл не счел полезным предавать его суду, ибо в это время дипломатические "переговоры с японцами вступили в критическую фазу". 21 июня 1941 года Тачибана выслали из США. В Токио в третьем управлении сразу нашли применение его талантам, включив в подготовку операции против Пёрл-Харбора.

Для правительства США не было секретом, что консульства и иные учреждения держав "оси" были гнездами шпионажа. 16 июня 1941 года госдепартамент распорядился закрыть все 24 немецкие консульства, 21 июня все итальянские. В конце месяца ФБР арестовало 29 лиц, обвиненных в шпионаже в пользу Германии. "Ни одна из этих мер не создала затруднений японцам, - сообщает профессор Г. Прандж. - По различным причинам госдепартамент предпочитал, чтобы японские консульства по-прежнему работали. Согласно одному источнику, американские власти содержали "целую банду опытных взломщиков", которые тайно проникали в японское консульство в Нью-Йорке. Они фотографировали найденные документы и аккуратно клали туда, откуда брали. Нью-йоркское консульство было таким ценным источником информации, что органы военных разведок умоляли госдепартамент не трогать его... Консульства Хирохито (император Японии. - Н. Я.), вероятно, были более полезны открытыми, чем в случае их закрытия"{27}. Надо думать, спецслужбы США почитали это верхом мудрости. Пристально наблюдая, как казалось звездам американской разведки, за каждым шагом противника, они надеялись, используя и дезинформацию, побуждать японские консульства докладывать Токио то, что отвечало высшим интересам США. На бумаге выглядело гладко и многообещающе, а что получилось на деле, продемонстрировала, в частности, тайная война американских и японских спецслужб на острове Оаху.

Гавайские острова давно были объектом пристального внимания японской разведки. Получение оттуда информации оперативного характера, необходимой для подготовки удара по Пёрл-Харбору, не представляло особых затруднений. Помимо открытых источников - разнообразных сведений, предававшихся американцами огласке, Япония использовала обширную агентурную сеть. Воды Тихого океана бороздили бесчисленные рыболовные суда, которые занимались промыслом не только у Гавайских островов, но и у побережья Северной Америки, от Аляски до Панамского канала. Этот "рыболовный" флот собирал в свои сети военно-стратегическую информацию. Должный контроль над этой деятельностью, истинное значение которой не составляло секрета, установить не удавалось.

На самих Гавайских островах проживало много японцев и американцев японского происхождения. В 1941 году таких лиц только на острове Оаху было 83 тысячи, а всего на Гавайских островах - 160 тысяч человек, из них на 7 декабря 1941 года 35 тысяч сохраняли японское подданство. Среди этого населения теоретически было нетрудно навербовать агентов. Президент Франклин Д. Рузвельт еще 10 августа 1936 года приказал главнокомандующему ВМС США: "Установить тайную слежку за любым японцем, американским гражданином или нет, проживающим на Оаху, замеченном в том, что он встречает японские суда или имеет какие-либо контакты с членами их экипажей". Предлагалось составить списки таких лиц, все они подлежали "заключению в концентрационные лагеря в случае чрезвычайного положения". Президент потребовал представить ему "дополнительные рекомендации после изучения этого вопроса". Указание президента возбудило подозрения в отношении всех японцев на Гавайях, а в спецслужбах создало обстановку шпиономании. Фокус их внимания переключился на тысячи и тысячи людей, которые не имели отношения к какой-либо подрывной или шпионской работе.