Борис Соколов - Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

В Красной Армии в годы войны на наличие «походно-полевых жен» смотрели сквозь пальцы, хотя порой и случались эксцессы, вроде, гневной записки Жукова Катукову. После войны «ППЖ» вновь оказались как бы вне закона, и «аморалка» опять заняла важное место в работе партбюро и политорганов. Георгию Константиновичу это еще предстояло испытать.

Нередко «походно-полевые жены» становились законными супругами, как у маршалов Ерёменко и Конева (последний к моменту встречи со своей фронтовой возлюбленной уже расстался со своей первой женой). «ППЖ» была и у генерала Власова, причем Андрей Андреевич сумел скрыть существование законной супруги и уверить свою новую любовь, что вступил с ней, фронтовым военврачом, в законный брак, и даже взял у любовницы документы будто бы для оформления этого мнимого брака. Параллельно Власов писал обеим женам, теплые, душевные письма, где признавался каждой: «Ты у меня одна!» Еще сообщал, какое неизгладимое впечатление произвела на него встреча с товарищем Сталиным, как он, Власов, гонит и будет гнать фашистских захватчиков прочь с советской земли. Когда Власов пропал без вести, «походно-полевая жена» сама накликала на себя беду: стала выяснять, почему ей не перечисляют деньги на аттестат мужа. Где надо, разобрались и решили так: законной жене — восемь лет лагерей как члену семьи изменника родины, а походно-полевой — только пять.

Георгий Константинович, по крайней мере, не скрывал, что женат, но «ППЖ», как и многие другие, имел. Интересно, как бы Жуков посмотрел на записку иди устный выговор со стороны Верховного Главнокомандующего примерно следующего содержания: «Товарищ Жуков, немедленно уберите от себя эту девку, а то я прикажу начальнику СМЕРШ товарищу Абакумову немедленно изъять ее как вредный элемент. Живете с бабой, а руководство наступлением на Берлин совсем запустили, понимаете ли!..» Наверняка, в душе возмутился бы, а в нецензурированной версии мемуаров написал бы что-нибудь о самодурстве и хамстве тирана. Вот только о своей собственной записке Катукову Жуков так никогда не думал, хотя иначе как хамской, и самодурской ее не назовешь. Впрочем, и Михаил Ефимович хорош. Раз Жуков не только не снял его с должности, но и представил к званию дважды Героя Советского Союза, значит, Катуков покорно снес унижение, сам, без вмешательства СМЕРШа, отослал от себя любовницу. А как поступил на его месте сам Жуков? «В минуту жизни трудную», как мы сейчас увидим, Жуков отрекся от «походно-полевой жены».

Теперь, когда наше повествование дошло до последнего крупного сражения Великой Отечественной войны — битвы за Берлин, самое время поговорить о фронтовой возлюбленной Жукова Лидии Владимировне Захаровой. Вот что вспоминает шофер маршала Александр Николаевич Бучин в интервью с корреспонденткой «Комсомольской правды» Ириной Мастыкиной: «Лида Захарова появилась в нашей маленькой группе обслуживания Жукова в дни битвы под Москвой, осенью 41-го года. Георгий Константинович тогда расхворался, и к нему прикомандировали фельдшера — младшего лейтенанта медслужбы Захарову. Худенькая, стройная, она была для нас, как солнечный лучик. Более незлобливое существо трудно себе было представить. К ней быстро привязались мы все, в том числе и Жуков. Но она никогда не забывала, что прислана следить за здоровьем генерала армии. Поэтому не отходила от него ни на минуту. И на передовую с Жуковым ходила… Мы-то — водители, адъютанты, ординарцы, охранники и даже политработники — оставались у машин, а они вдвоем шли на передовую. Жуков на дух не переносил присутствия этих во время поездок по фронтам, а Лиду всегда с собой брал. От нее была польза — порошок там дать, банки поставить, спину растереть, да и просто настроение поднять ласковым словом… Застенчивая и стыдливая Лидочка (по позднейшей фотографии 1979 года этого никак не скажешь: перед нами женщина с решительным, властным лицом. — Б.С.) терпеть не могла грубостей и сильно терялась, когда занятый по горло Георгий Константинович отмахивался от ее заботы. Иной раз уходила от него в слезах. Свой нрав Жуков не укорачивал даже с ней, хотя и любил Лиду, но как-то по-своему, сурово („суровый славянин, он слез не проливал“, если слегка перефразировать Пушкина, в 200-летний юбилей которого я дописываю эту книгу. — Б.С.). И тиранил ее, бывало, и по-солдатски посмеивался над ней, но от себя никуда не отпускал. Немало людей сменилось в группе обслуживания Жукова в те годы, но Лида оставалась».

На вопрос корреспондентки, как же все-таки любил Жуков Лиду Захарову, Александр Николаевич ответил: «Робко. Она не пыталась переделать грозного военачальника, а просто безропотно ждала, когда он станет другим. Но, к сожалению, так и не дождалась». Своих отношений, по словам Бучина, Георгий Константинович и Лида особо не афишировали. На людях Лида постоянно соблюдала дистанцию. В машине с нами не ездила. Только сзади, с охранниками. Жила, правда, в одном вагоне с Жуковым. Но там же жили и три генерал-лейтенанта…

Однажды, в июле 44-го года, в нашей маленькой группе был праздник — мы поздравляли Георгия Константиновича с награждением второй медалью Золотая Звезда Героя Советского Союза. И Лиде поручили вручать Жукову громадный букет. Видели бы вы это вручение! От смущения она была просто пунцовой, не смела даже поднять глаз на своего кумира. Как в тот момент Лида была трогательна в своем отглаженном форменном платьице с лейтенантскими погонами, орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу»! Даже взгляд Жукова потеплел. Нам показалось, что в тот момент он был гораздо счастливей, чем когда-либо».

Бучин признал, что маршал был далеко не равнодушен не только к одной Захаровой, но и к другим женщинам: «Он очень любил общаться с женщинами. Помню, в Берлине, после войны к нам приехали артисты из Киева. Так после представления Георгий Константинович с какой-то актрисой уехал кататься на моторной лодке. Мы все волновались, как бы они не разбились… А в другой раз, на Курской дуге, мы подвезли девушку до дому. Ехали на своем „Паккарде“, а она идет по полю. Ну Жуков велел притормозить. Пригласил ее в машину и всю дорогу шутил. Он был очень внимателен к женщинам».

Повышенный интерес Жукова к представительницам прекрасного пола подтверждается и другими свидетельствами. Вторая жена Конева Антонина Васильевна вспоминала о своем знакомстве с Иваном Степановичем на Калининском фронте:

«В штаб он обычно только к ночи добирался и, вместо того чтобы спать, все в любви мне объяснялся. Конечно, мне это очень нравилось, но я ему всегда говорила: „У тебя есть семья, жена, и между нами ничего не может быть“. А потом как-то приехал Жуков в штаб фронта и прислал свою машину и адъютанта за мной — очень хотел встретиться со мной и поговорить. Я, конечно, поехала. Вначале он сам пробовал за мной ухаживать, а потом сказал: „Я знаю, у Ивана Степановича с семьей очень плохие отношения“. Посоветовал мне почаще заглядывать в энциклопедию — видимо, считал, что я должна развиваться. После этого разговора я больше поверила Ивану Степановичу. Когда Конев узнал об этой встрече с Жуковым, то устроил мне грандиозный скандал: „Как? Ты встречалась с Жуковым? Что он от тебя хотел? Зачем поехала к нему?“ Он очень хорошо знал Жукова, был наслышан о его романах. Иван Степанович переживал, что Жуков мне больше понравится».