Александр Гамов - Непарадные портреты

В нашей школе тоже есть такие учителя. Но в общем и целом атмосфера другая — ребенка запугивают экзаменом: вот, смотри — ты экзамен не сдашь! Да мне сами родители такое рассказывали!

Знаете, я никогда не требовала от детей оценок из школы. Считаю: главное — знания. А если тебе учитель «тройку» поставил или «двойку» — ну мало ли по какой причине это произошло? Ребенок же не может постоянно быть начеку: где-то расслабился, с кем-то заболтался и — получил.

— Сейчас Катя и Маша учатся в Санкт-Петербургском госуниверситете. А что у них в зачетках, вы смотрели?

— Пятерки. Они девушки ответственные.

— А какой ученицей вы были в школе? Двойки получали?

— За все десять лет пара двоек наверняка была. Ну так — текущие, в журнале.

— По какому предмету?

— Двойки? Вы знаете, даже и не вспомню сейчас. Настолько меня мало интересовали тогда оценки. Я, наверное, всегда понимала, что оценки — это далеко не весь показатель знаний.

— Я видел ваши школьные фотографии — у вас там косы. Мальчишки за косы вас не дергали?

— Ой, дергали-дергали, это была целая проблема.

— И как вы с этим боролись?

— Ну, давала сдачи.

— Помнится, в колонии для несовершеннолетних девочек-преступниц, что под Рязанью, вы провели целый день. До этого была Можайская женская колония... А потом Дума объявила об амнистии осужденных, не совершивших тяжких преступлений, прежде всего женщин и детей. Говорят, не без вашего участия...

— Да, в Можайской колонии сразу амнистировали десять человек. Но этим занимаются законодательные и правоохранительные органы. Моя же основная задача — привлечь внимание общества к проблеме детской преступности.

Часто ведь дети нарушают законы под давлением внешних обстоятельств, даже не задумываясь о последствиях своих поступков. Уже потом, в колонии, став взрослее и по годам, и по мировосприятию — а я в этом лично смогла убедиться, — многие (если не сказать — все) хотят вернуться к нормальной жизни и забыть тот кошмар, с которым они столкнулись в своей «прежней» жизни.

И еще я поняла: у этих ребят, оказавшихся волею судьбы за колючей проволокой, огромный потенциал для того, чтобы позитивно воспринимать действительность, надо только помочь им в этом. И здесь не обойтись без поддержки взрослых, без поддержки государства. Только в этом случае малолетние «отверженные» получат шанс стать полноценными гражданами.

— А детская и подростковая наркомания, проституция — проблемы того же ряда?

— Я бы назвала это самой страшной «болезнью века». Во многом ответственны за это родители. Когда ребенку не хватает тепла, сочувствия, любви, когда ему некуда идти и нечего есть, он будет инстинктивно искать защиты и помощи на стороне. Вот здесь-то и появляются те, кто, спекулируя на детской доверчивости, на детском горе, вводит ребенка в мир наркомании и проституции.

Бороться с этим злом надо сообща. Когда наши дети не будут сиротами при живых родителях, когда общество действительно будет настоящей защитой и опорой для подрастающего поколения, а государственная политика позволит реально улучшить благосостояние людей — только тогда можно будет говорить и о реальном сокращении детской беспризорности, преступности, наркомании, проституции...

Принято считать, что все эти проблемы — из категории общественных. Отчасти так и есть. Но мне очень хотелось бы, чтобы они стали личными проблемами каждого из нас. Вы понимаете, о чем я говорю? Личными не только для граждан России, но и для всех людей мира.

— Обсуждаете ли вы все эти темы с Владимиром Путиным? Как он реагирует?

— Владимир Путин для меня — прежде всего мой муж. Да, меня волнуют многие проблемы, и я, как жена, как женщина, конечно же обсуждаю их с Владимиром Владимировичем, когда у него есть свободные минуты.

Хотя с этим-то, пожалуй, трудно: муж практически все свое время отдает работе.

— То есть Трудовой кодекс он не соблюдает?

— Я пыталась воздействовать на него убеждением, что нужно не только работать, но еще и жить.

— А Владимира Владимировича вообще можно в чем-то убедить? Он вам рассказывает о работе?

— Иногда чуть-чуть получается. Но я с вами согласна — с Трудовым кодексом у него сложности. Он слишком много работает. Все члены семьи это знают, и поэтому кто хочет пообщаться, ждет его приезда за столом, за чашкой вечернего кефира...

— Вы пьете на ночь кефир?

— Не я, муж. Как раз в это время можно поговорить, расспросить о том, как прошел день. Но это может быть какая-то общая информация. Если не устал, то делится, отвечает на вопросы. Он у нас «ходячая энциклопедия», как я его называю, особенно в том, что касается истории и политики. Но если задать вопрос о каких-то планах, касающихся работы, то это конечно же бесполезно. Можно даже не задавать.

— А Владимир Владимирович с вами советуется?

— Такого ни разу не было. Может быть, потому, что я могу начать навязывать ему свое мнение. Но когда мы касаемся какой-то проблемы, говорю о своем отношении к ней, даже порой спорю.

— А он прислушивается?

— Думаю, что на самом деле, как любой умный, образованный человек, он учитывает многие мнения, в том числе, наверное, и мое. Но он мне никогда не говорит — вот, я учел твое мнение. Как в любом разговоре, даже в самом обычном бытовом, мы что-то для себя черпаем. И политик не был бы политиком, если бы он тоже этого не делал. Однако я очень ценю мнение своего мужа, да и точки зрения наши чаще всего совпадают.

— Многие молодые мамы и отцы, с которыми мне довелось беседовать, считают, что молодым семьям нужна не только материальная поддержка — пособия, квартиры...

— Да, я согласна.

— ...а и поддержка моральная. То есть надо повышать престиж семьи, роль женщины в обществе, чтобы она не чувствовала себя стесненной. Например, женщин с маленькими детьми неохотно берут на работу, особенно в коммерческие организации.

— У меня есть ответ на этот вопрос. Когда у нас родилась Катя, мы были в Дрездене, и Маше был год и четыре месяца, я со спокойной душой старшую отдала в ясли. Почему со спокойной душой? Потому что ясли были такие, что не страшно было отдать туда ребенка.

То есть то, о чем вы говорите, это не проблема взаимоотношений молодой мамы и начальника, который не хочет брать ее на работу. К тому же если речь идет о какой-то бизнес-структуре. Мне кажется, глупо сейчас заставлять наших предпринимателей брать на работу молодых мам. Им нужен сотрудник, который должен работать с отдачей. И тут вы не можете бизнесу приказывать: вот берите, и все.

— Что же делать?

— Наверное, и законодателям надо подумать на эту тему, чтобы, допустим, у молодой мамы был неполный рабочий день. А государство должно создавать такие детские дошкольные учреждения, чтобы там работали педагоги с высшим образованием, чтобы ясли и детсады не были перегружены, чтобы и туда не страшно было отдавать детей.