Клаус-Петер Вольф - Че: «Мои мечты не знают границ»

Вполне возможно, я пытаюсь сделать это в последний раз. Я не ищу подобного конца, но, рассуждая логически, он вполне возможен. На этот случай позвольте мне обнять вас в последний раз.

Я очень любил вас, только не умел выразить свою любовь. Я был слишком прямолинеен в своих поступках и думаю, что вы меня иной раз не понимали. С другой стороны, уж поверьте, было нелегко меня понять, по крайней мере сегодня. И воля, которую я укреплял с воистину актерской увлеченностью, вынуждает действовать мои слабые ноги и утомленные легкие. Я достигну своей цели.

Поцелуйте Селию, Роберто, Хуана, Мартина и Пототина, Беатрис, одним словом, всех.

Вас крепко обнимает ваш блудный и неисправимый сын.

Его взгляд медленно скользнул по скудно обставленной комнате. Здесь, в кабинете, у него имелось несколько личных вещей. Фотография. Маленькое настенное зеркало. Зажигалка. Пара авторучек. Он решил подарить все это своим сотрудникам.

Затем он собрал несколько рассыпанных по столу сигар и вытащил остальные из ящика. Он сложил их, осторожно встал и остановился на мгновение перед зеркалом: «Итак, Эрнесто Че Гевара, Дон Кихот вновь велит седлать Россинанта».

Вот уже почти месяц пятнадцать кубинцев находились в горном районе Пинар-дель-Рио. Они изучали тактику партизанской войны, учились стрелять и совершать длительные переходы. Им нужно было вернуть свои прежние навыки. Они построили самый настоящий партизанский лагерь. Почти все бойцы знали друг друга по боевым делам прежних лет. У всех были семьи, маленькие дети. Среди них не было никого старше тридцати пяти лет. Их призвали на борьбу против империализма в чужой стране. Где и когда — этого они не знали. Они даже не знали, кто возглавит операцию. И несмотря на это, не колеблясь согласились участвовать в ней. Все готовилось в условиях строжайшей конспирации. Они порвали все контакты со своими семьями. В их прощальных письмах ни слова не говорилось о том, в каком уголке земли их отец или муж будет рисковать своей жизнью.

В отряде царило приподнятое настроение. Все было организовано, как и раньше. Уже имелись арьергард, головной отряд и главные силы. Ежедневно дежурный компаньеро заботился о еде. Они снова жили, как тогда, в Сьерре. Почти каждый день Че приказывал докладывать ему о настроении в команде. Он пока еще не посвятил бойцов в детали предстоящего дела. Они все еще не знали, что в реализации планов он играет ведущую роль. Ему сообщили, что кое-кто в отряде полагает, что Фидель лично возьмет на себя руководство партизанской борьбой. Почти все были убеждены, что новым командиром будет известный революционер.

Революционеры быстро выстроились и устремили взгляд на нового командира партизанского отряда.

Он носил темный, очень элегантный костюм. Его черные ботинки блестели на солнце. Волосы были коротко подстрижены, а черные солнечные очки полностью закрывали глаза. Зубы чуть-чуть выдавались вперед. Спокойно попыхивая трубкой, он обошел ряды революционеров.

— А здесь, компаньерос, вы видите доктора, о котором я вам уже говорил. Он возглавит нашу экспедицию.

Доктор увидел на лицах бойцов некоторое разочарование. Они ожидали встречи с выдающимся военачальником Освободительной войны, а тут щеголь какой-то.

Доктор долгое время молчал и недоверчиво разглядывал всех. Он видел, что они не желают сражаться под его началом. Они просто не принимали его всерьез.

Пинарес, до этого момента руководивший лагерем, также почувствовал недовольство бойцов. Он попытался разрядить ситуацию.

— Ну, как вам команда? — спросил он нового командира и показал глазами, что рассчитывает на громкую похвалу.

Доктор выпустил несколько клубов дыма из трубки и выругался:

— По-моему, речь идет о нескольких паршивых недоносках.

Пинарес икнул от неожиданности. Здесь собрались опытные участники Освободительной войны. Некоторые из них входили в состав Центрального Комитета Коммунистической партии Кубы.

Бойцы были просто шокированы. Они прямо-таки кипели от негодования. Бенигно сжал кулаки. Еще немного, и он ударил бы доктора. Но пока он сдерживался.

Доктор подошел к Сан Луису и покачал головой.

— Почему ты такой бледный? Люди с такими лицами не могут стать хорошими бойцами.

Казалось, в рядах партизан внезапно раздалось тиканье бомбы замедленного действия. Неясно было только, в чьем кармане она взорвется. Бойцы с трудом сохраняли самообладание.

Доктор прочел ярость в их глазах, но продолжал как ни в чем не бывало ухмыляться. Он начал подходить к каждому из них, жать руку и представляться: «Очень приятно, Рамон».

Подойдя к Антонио Санчесу Диасу, он сказал:

— По-моему, я тебя знаю. Диас энергично замотал головой:

— Да быть того не может.

Никому не известный доктор Рамон внимательно рассматривал Антонио Санчеса Диаса. Он долго смотрел ему в глаза, а потом окинул взглядом сверху вниз. После чего вынул трубку изо рта, выпустил сладковато пахнущий дымок, задумчиво провел рукой по гладко выбритому лицу и после довольно долгой паузы сказал:

— И все же я тебя знаю. Разве Пинарес не называл твоего имени? Во время Карибского кризиса ты разъезжал на джипе и рассказывал крестьянам какие-то кошмарные истории.

Сбитый с толку Диас попытался, вытянувшись по струнке, как-то оправдаться. Он сделал вид, что возмущен этими словами.

— Это верно. Во время Карибского кризиса я разъезжал на джипе. Я был в Пинар-дель-Рио. Но я не рассказывал крестьянам никаких кошмарных историй.

Доктор, не дослушав его, подошел к Хесусу Суаресу Гайолю.

— Мне кажется, ты заместитель министра. Чего же ты тут-то околачиваешься? У тебя что, других дел нет?

Теперь Гайоль узнал его. Он бросился к доктору Рамону и крепко обнял его. Остальные компаньерос ошеломленно наблюдали за этой сценой.

— Че! Ах ты, старая бестия! Ну и сюрприз! Это же просто здорово! Мы вновь будем сражаться вместе!

— И победим! — воскликнул Рамон. И тут все собравшиеся разразились радостными криками.

— Че! Команданте! Да неужели? Че! После бурного приветствия, после всех объятий и радостных возгласов Рамон сбросил с себя щегольской наряд и вновь облачился в боевой комбинезон оливково-зеленого цвета. Кроме того, он снова надел свои сапоги, в которых проходил всю войну.

Тума похлопал его по плечу и сказал:

— Теперь ты мне гораздо больше нравишься, Че.

— Я себе тоже. Но то, что меня не узнал даже мой собственный охранник, это тоже хорошо. Где уж тогда узнать меня шпикам ЦРУ?

Родригес подошел к Че и предложил освежающий напиток.

— Какой у тебя псевдоним, Родригес?

— Роландо.

— Роландо звучит хорошо, но Рамон звучит также неплохо! Что ЦК делает без тебя?