Леонид Порохня - ЧайфStory

Взорвал ситуацию «Наутилус»: на сейшене в начале января он состоял из двух архитекторов-неудачников, в начале февраля — уже из трех и сел на запись, 8 марта вышел альбом «Невидимка», он разнес местную тишину в клочья, а в голове Шахрина вызвал существенные перемены, много послужившие этой голове на пользу: «Вышел «Невидимка», и я понял, что можно не так, как «УД», не как «Аквариум», не как «Трек», но тоже хорошо. Я всегда понимал, что мы не похожи на уральскую музыку, которая тогда игралась, но тут оказалось, что и так можно».

Дальше — больше. В начале лета Егор Белкин собрал, можно сказать, свердловскую сборную, включавшую в себя и экс- «УД», и «Нау» и еще много кого, и записал яркий и очень противоречивый альбом «Около радио». Женя Димов, руководитель и барабанщик «Трека», организовал металлическую компанию, где опять-таки присутствовали Бутусов с Умецким. Но и те рокеры, кто ничего не делал, были взбудоражены, нервно пили портвейн и много говорили. Говорили о будущем рок-клубе. Собрания устраивали. А приткнуться негде, собрания шли в ВИА «Песенке», Шахрин пустил. И вообще, чайфы активно в этой внешней жизни участвовали, но шла у них еще и внутренняя жизнь, тоже не пассивная.

Весной «Чайф» записал два альбома. А выпустил один.

«К тому времени было понятно, что вот-вот группа случится»

В. Шахрин.

Первый альбом назывался «Волна простоты» и к собственно «Чайфу» отношения почти не имел. Придумал все Андрей Матвеев: «Чайф» тогда как таковой не существовал, просто был Шахрин. А я близко дружил с Перовым, это был гениальный гитарист, он понимал, что делает; многие гитаристы этого не понимают, а он понимал». Матвеев подкинул идею записать Володины песни на пару с Перовым. Миша работал в филармонии, мотался по «кацапетовкам», в мае приехал, ему позвонил Матвеев и предложил записаться. «Я и не знал, что играть, понял только, что нужно помочь Шахрину» (Перов). У Матвеева дома, в кабинете площадью шесть квадратных метров, поставили единственную в городе портостудию Зопу, принадлежавшую Илье Кормильцеву, записывал Володя Огоньков, Бегунов активно присутствовал, привязывал микрофон к стулу. За три часа разучили и записали.

«Записывалось так: играет Вовка песню, прикидываем быстренько, как ее делать, и — вперед. Раз, два, три, с четвертого писали. Ощущение от Вовки было хорошее, от него ничего и не требовалось: три аккорда свои он играл, делал это ритмично, а больше ничего и не надо было. Игралось в охотку» (Перов). «Я был поражен, насколько изящно Миша играл на гитаре» (Шахрин).

Волей случая (в исполнении Матвеева) это был первый альбом Шахрина, получивший некоторое распространение: Андрей отправил его своему московскому приятелю, тот отдал какому-то «писале», и альбом пошел, но в Москве, а не в Свердловске. А «Чайф», который на альбоме в общем-то не присутствовал, официально влился в ряды свердловского рока.

Но и сам по себе «Чайф» трудился, о чем должна существовать запись в милицейских сводках… Они писали еще один альбом, на сей раз вместе. В ДК Воровского. Начали с того, что долго носили туда-сюда пред глазами трудового народа магнитофон Sharp, на который собирались писаться. И записали кое-что, потом пришла ночь, трудовой народ, видением Sharp'а заинтригованный, посредством взлома проник в помещение ДК, магнитофона японского не нашел, но кое-что потырил. А последними в ДК были чайфы… Но в ментовке оказался почему-то один Решетников. На него долго орал следователь, Решетников возьми и ляпни: «Не ори, не дома». Это была ошибка.

Дописывать альбом пришлось у Шахрина дома, куда свезли пульт «Карат», ревербератор «Тесла», злосчастный магнитофон Sharp, три микрофона и инструменты. Из ковра, который до сих пор живет у «Чайфа» на репетиционной базе, сделали шатер, под ним сидел Решетников с ксилофоном, два Вовы — на диване, к спинкам стульев привязаны микрофоны, которые брали сразу все. «Дольше всего писали в «Квадратном вальсе» звук смывающегося унитаза, — свидетельствует Шахрин, — нас этот процесс так увлек, что мы несколько часов на унитаз потратили»…

Так у них оказалось сразу целых два альбома, оба вызывали некоторые сомнения, и решено было их объединить. Записанный с Перовым назывался «Волна простоты». Записанный собственно «Чайфом» — «Дурные сны». Что в сумме, спрашивается? «Жизнь в розовом дыму».

Альбом «пошел». Имя «Чайф» стало нарабатывать некоторую известность, угодив одновременно и на газетные полосы (стараниями Лени Баксанова в строительной многотиражке), и в список групп, «запрещенных к концертной деятельности и к распространению путем тиражирования» (стараниями других товарищей в органах культуры). И стало окончательно ясно, что рождение группы, в котором ее участники все еще сомневались, где-то тут, не за горами. Промелькнуло лето, ничем особым не ознаменованное, наступила осень.

Вот и весь чайфогенез. Группа родилась в воскресенье, 29 сентября 1985 года. В 18.00.

«Чайф» родился вовремя. Не в том смысле, что ровно в шесть, а вообще. При другом раскладе мог бы быть выкидыш, ан родился здоровый, задиристый ребенок. Но подробнее…

«Тогда директором ДК МЖК стал Сережа Ивкин, добрейший человек с консерваторским образованием», — рассказывает Шахрин. Быть бы добрейшему Сереже Ивкину и дальше директором с консерваторским образованием, когда б не свела его судьба с Шахриным, который все уговаривал провести в подчиненном Ивкину ДК концерт группы «Чайф». И уговорил.

Как сказано, концерт состоялся 29 сентября 1985 года. Первый в

Свердловске рок-концерт с весны 82-го, когда в последний раз играл «Урфин Джюс», первый концерт не совсем в подполье, и каким бы он ни был, в публике царило нервное ликование, чуть испуганное, чуть взвинченное. В маленьком здании ДК МЖК, в крошечном зале с балкончиком было тесно, как в трамвае. Все знакомы, все так или иначе причастны рок-н-роллу, все готовы отчаянно любить эту группу с пока еще непривычным названием, какой бы она ни была. А какова она на самом деле, не знал никто, запись не слышали, чайфов знали только в лицо.

Играли сидячий полуакустический вариант в составе: Шахрин (гитара, гармоника, вокал), Бегунов (гитара, бас-гитара, вокал), Решетников (разная перкуссия). Ритм плавал, гитары не строили; Шахрин, у которого была, а отчасти и до сих пор сохранилась дурацкая привычка извиняться во время концерта, говорил о том, что, мол, холодно, вот и не строят. В зале сидели музыканты, они знали, от чего гитары не строят… Свет, как на дискотеке, мерцал, мигал и действовал на нервы. Свидетельство наблюдательного современника, записанное прямо по ходу концерта: "На словах и музыке (правда, о музыке говорить сложно, ибо ее почти нет) Шахрина лежит глубокий отпечаток господа Ленинграда, хотя нечто индивидуальное за этим все же просматривается. Тексты хорошо читаются, они «здесь и сейчас, кайфуем вместе!». Заметно влияние рок-н-ролльных традиций, интересно сочетание «ак. гитара — бас — тройник», в этом сочетании прозвучали самые удачные вещи: «Я правильный мальчик» и «Рок-н-ролл этой ночи». Шахрин неплохо владеет голосом, ему не хватает опыта, но со временем из него может выйти очень неплохой исполнитель» (из дневника А. Пантыкина).