Брайан Бойд - Владимир Набоков: русские годы

Зензинов снискал сомнительную славу, упустив известного агента Азефа, за которым вел слежку.

Меткие словечки (фр.)

После Февральской революции 1917 года Фондаминский вернулся в Россию, где играл активную роль в политической жизни, пока Октябрь не положил конец короткому периоду свободы.

Спокойный, тихий (англ.)

«Улисс» полностью был переведен на русский язык лишь полвека спустя.

Беспокойство (фр.)

Словосочетание «гносеологическая гнусность» звучит отталкивающе. Такие слова, как «гнусавить», «гнусный», ругательное «гнус», придают сочетанию «гн» особо неприятные коннотации. Марина Цветаева как-то отказалась слушать лекцию, в названии которой было слово «гносеология», которое ей казалось слишком неблагозвучным. См Robert Hughes Triquarterly, 1970, 17, 290.

Труд — путь к свободе (нем.)

Дайте мне немного ветчины (нем.)

Как сумасшедший мнит себя Богом, так мы считаем себя смертными (фр.)

Наша эпоха обогатилась появлением великого писателя (англ.)

Тяжкого труда (англ.)

По странному совпадению, краткое изложение в журнале «New Yorker» киноверсии «Отчаяния» содержало неумышленное заявление (опровергнутое в целом потоке опровержений), что в основу фильма, поставленного Фассбиндером в 1979 году, положен «автобиографический» роман Набокова.

Вдвоем (фр.)

Не то чтобы мне очень этого хотелось (англ.)

Набоков-Сирин, знаменитый русский писатель (фр.)

Нерв вещей, движущая сила (лат.)

Улица Кота-рыболова (фр.)

По-французски (фр.)

По-американски (англ.)

У русских эмигрантов были паспорта страны, не существовавшей с момента признания Советского Союза. В начале 1920-х годов им и другим лицам, не имевшим гражданства, были выданы временные паспорта, названные «нансеновскими» по имени путешественника Фритьофа Нансена, председателя Комитета по делам беженцев Лиги Наций. Этот непрезентабельный документ, который выдавали с трудом, а на границах и в эмиграционных канцеляриях принимали с неохотой, был рассчитан на год, но действовал вплоть до Второй мировой войны.

«Вы что, месье, бабочек разводите?» (фр.)

Тема, взятая Набоковым из собственной жизни см. выше, с. 250–251. О связях Набокова с Федором см. ниже.

Разумеется, Федор, хотя он и сведущий натуралист, никогда не видел Средней Азии своими глазами и, как и сам Набоков, должен был полагаться на работы русских путешественников, а также на собственное воображение. Для набоковского Федора главное в его отце — это мужественность, то есть качество, которое писатель высоко ценил и в своем отце. Набоков не знал, что прототип путешественника Годунова-старшего, прославленный Николай Пржевальский, был гомосексуалистом (см. Donald Rayfield The Dream of Lhasa: The Life of Nikolay Przhevalsky (1839–1888), Explorer of Central Asia).

Хью Кеннер (Hugh Kenner) заметил как-то, что Джойс впервые в литературной традиции изобразил своего героя (Стивена Дедала) со вшами в волосах. Набоков знакомит читателей с Зиной, героиней романа о любви, под звук спускаемой в унитазе воды.

Название шахматного журнала «8x8» — это прозрачный намек на советский шахматный журнал «64», который впервые в Советском Союзе официально опубликовал Набокова (его рассуждения о шахматной композиции из «Других берегов») в августе 1986 года, то есть спустя более чем полвека после написания «Дара». Ирония состоит в том, что из цензурных соображений «64» опустил предложение, содержащее те самые мысли о серости советских шахматных задач, которые Набоков передал Федору.

Чтобы еще больше дистанцироваться от Федора, Набоков вводит в роман эпизодический персонаж — молодого писателя Владимирова, который похож на своего творца возрастом, внешностью, одеждой, британским образованием, литературным стилем и манерами: «…как собеседник Владимиров был до странности непривлекателен. О нем говорили, что он насмешлив, высокомерен, холоден, неспособен к оттепели приятельских прений, — но так говорили и о Кончееве, и о самом Федоре Константиновиче, и о всяком, чья мысль живет в собственном доме, а не в бараке или кабаке».

Thecla bieti — это не воображаемая бабочка, открытая Годуновым на Тибете, но реально существующий вид, описанный в 1886 году французским энтомологом Шарлем Обертюром. Как отмечает Дитер Циммер, название bieti — дань уважения Феликсу Биету, представителю Ватикана на Тибете, снабжавшему Обертюра экземплярами неописанных бабочек. Поскольку Федору известно, что последним европейцем, видевшим его отца живым, был какой-то французский миссионер, то, по мнению Циммера, саму логику сна Федора, возможно, «определяет ключевая фраза „французский миссионер… в горах Тибета“».

Набоков тоже был готов поверить в то, что ему предстоит встреча с погибшим отцом, — даже считал, что своим успехом на экзамене в Кембридже он обязан помощи отца. В раннем стихотворении «Пасха», где он говорит, что его отец продолжает жить и после смерти, его вера носит характер позитивного и безусловного утверждения; ко времени, когда он пишет «Защиту Лужина», тема мертвого отца, пытающегося из потусторонности влиять на жизнь любимого сына, приобретает мрачную, негативную окраску (см. выше, с 229–230, 281–282, 390–397), наконец, в «Даре», в этом, как и во многих других случаях, Набоков находит способ включить негативную тему — тему крушения надежд, связанную с Чернышевским, — в более широкую, положительную тему, связанную с Годуновыми. И тайная уверенность Набокова в незримом присутствии отца, и завуалированные благодарности, которые Федор адресует своему погибшему отцу, кажется, указывают на то, что «Дар» — это тоже своего рода выражение благодарности В.Д. Набокову за его участие в судьбе сына, которое не прервалось с его смертью и, возможно, даже помогло в создании самого «Дара».

«Рассуждение о тенях» (фр.)

В стихотворении без названия, где Набоков говорит о своих первых прогулках с Верой в таком же волшебном мире уличных фонарей и теней, возлюбленные тоже видят Венецию в Берлинском канале (см. выше, с 254–255).

Хотя персонажи наделены русскими именами, в пьесе нет никакого указания на место действия. Некоторые предполагают, что действие происходит в дореволюционной России, другие — что где-то в эмиграции, в таком, скажем, городе, как Рига, где многие говорили по-русски. Когда Набоков консультировался у знакомого юриста относительно деталей досрочного освобождения Барбашина, он попросил его ориентироваться на законы, общие для европейских стран, включая и предреволюционную Россию.