Анатолий Чупринский - Маленькие повести о великих художниках

— Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!

Половину первого действия Ваня Айвазовский, не отрываясь, смотрел на сцену. Жадно впитывал в себя гениальное произведение.

Каково же было изумление нашего героя, когда, бросив взгляд вниз, он увидел в партере… в восьмом ряду… Александра Сергеевича Пушкина! А рядом с ним… (О, Боже!)… пирата Айвазяна!!!

Айвазян вел себя просто вызывающе. Из всей публики партера выделялся своей развязностью и дурными манерами.

Но самым странным, даже диким, показалось Ване поведение самого Пушкина. Казалось, великого поэта ничуть не смущает бесцеремонность и панибратство Ваниного «родственника».

Веселая парочка громче всех хохотала на каждую реплику и неистово аплодировала после каждого эпизода.

В антракте Ваня незаметно наблюдал за ними из-за колонны. Стоя в самом центре залы, великий поэт и пират Айвазян хлопали друг друга по плечам и весело хохотали, явно пересказывая каждый на свой лад только что виденное. Гуляющие по вестибюле вздрагивали и сторонились их. Не иначе на Пушкина произвел ошеломляющее впечатление «Ревизор» Гоголя. Пушкин вообще был крайне впечатлительной натурой. Слава Богу, на спектакле не было Натальи Николаевны. От стыда Ваня был готов провалиться сквозь паркетный пол.

После того спектакля, однокурсники, (разумеется, кроме Васи Штернберга), начали сторониться Айвазовского. Если и подходили, то с заметной усмешкой докладывали об очередных «подвигах» пирата.

— Говорят, он уже с самим Пушкиным на дружеской ноге?

Что было делать бедному Ване? Втолковывать каждому встречному, лично он не имеет ко всем этим безобразиям ни малейшего отношения? Это проделки пирата «живописца» Айвазяна? И что у него нет подобных родственников? Кто б ему поверил.

Оставалось только терпеть. И ждать подходящего случая, чтоб расквитаться с наглым и бестактным пиратом.

Погода в Петербурге всегда отличалась большой переменчивостью. Весной того года она показала свое непостоянство во всей красе. Не успели горожане сменить зимние одежды на более легкие, как задул с Финского залива холодный ветер и, оказалось, что вернулась зима. Вроде, весна на дворе, снега давно стаяли, а холод несусветный, и ветер до костей пронизывает. В такие дни прохожие особенно торопятся по домам. Улицы почти пусты.

В глубокой задумчивости продрогший Ваня медленно брел по улице в свою каморку. Черная полоса в его жизни продолжалась, расширялась и, казалось, конца ей не будет. Единственное светлое пятнышко, Анечка, куда-то исчезла. По легкомысленности, Ваня даже не спросил ее адреса. В остальном… Профессора, при виде Вани, поголовно хмурились и укоризненно покачивали головами. Друзья однокурсники просто откровенно смеялись за спиной. Подобное невезение кого хочешь выбьет из колеи.

Сзади раздался цокот копыт. Ваня по привычке посторонился и скорее машинально, чем из любопытства, оглянулся.

Но это была не лошадь. Это была англичанка Юлия Гревс. Ее каблучки цокали по тротуару, как копыта лошади по мостовой. Что неудивительно. Англичанки ведь все… А-а, ладно. С этим ясно.

— Почем ты избегаешь меня? — спросила Юлия Гревс, даже не ответив на приветствие юного художника.

Ваня пожал плечами, В его планы не входило, избегать Юлию. Они и виделись-то всего один раз. Тогда, у Вани в каморке. Но Юлия Гревс, кажется, была другого мнения на сей счет.

— Так не можно обращаться с приличным девушкой!

Ваня открыл было рот, чтоб разубедить англичанку. Дескать, лично он, Ваня Айвазовский, ко всем представительницам прекрасного пола со всем уважением. В том числе и к ней, Юлии Гревс.

— Итак! — решительно перебила Юлия. — Я есть согласна!

— Согласны? — недоуменно переспросил Ваня.

— Перестань повторять сзади меня! — тоном строгой учительницы сказала Юлия.

— Повторять?

— … это не есть прилично!

— Да, да… Вполне вероятно.

Бедный Ваня никак не мог взять в толк. Что собственно хочет от него эта крупная иностранная девушка. Пока не услышал от нее совсем уж из ряда вон выходящее заявление.

— Я есть согласна получить твой руку и сердце!

— Руку? — машинально, как попугай, переспросил Ваня.

— И сердце тоже, — подтвердила Юлия Гревс.

Ваня не нашелся что ответить. Очевидно, англичанка просто его с кем-то перепутала.

— Я есть согласна совершить с тобой свадебный путешествий. На пиратском шхуне. Это есть романтично…

Юлия Гревс, прижав к груди свой внушительный ридикюль, покачивалась с пятки на носок. И загадочно улыбалась.

И вдруг Ваню Айвазовского как громом шарахнуло! Он понял!!! Он мгновенно все понял!.. Беспардонный и бесцеремонный пират и в самом деле решил взять над ним шефство! Более того, решил по своему разумению устроить его, Вани Айвазовского, личную жизнь! Даже не спросив его мнения, решил женить!!!

Бедный Ваня отшатнулся и чуть не вскрикнул. Англичанка удивленно вскинула брови. Юный художник замахал на нее руками, будто увидел привидение и бросился бежать.

Ваня Айвазовский стремительно бежал по пустым, однообразным улицам Петербурга. Быстрее зайца, быстрее лани. Словно какой-то камень, пущенный из пращи.

Холодный ветер свистел у него в ушах. Вскрикивали в испуге редкие прохожие. Ваня бежал.

Сворачивал направо, налево, но постоянно слышал за спиной стук каблучков…

Порой Ване казалось, сзади уже не каблучки стучат настойчивой англичанки, а сам Медный Всадник соскочил с пьедестала, и преследует его цокотом своего могучего коня…

Бедный Ваня!.. Бедный Ваня!

— Да ты, Ваня, прямо Дон Жуан! — заявил с порога Штернберг. По праву друга Вася заходил в каморку Айвазовского когда ему вздумается. Днем и ночью. Он плюхнулся на старый диван, уселся в привычную позу, нога на ногу, и с усмешкой продолжил:

— Твоя англичанка во всем призналась.

Если б юный Айвазовский мог в этот миг посмотреть на себя в зеркало, он бы увидел ка-ак! изменилось его лицо. Но зеркало было занавешено. С той стороны.

— В чем… призналась? — почти шепотом спросил Ваня.

— Оказывается… — продолжил со смехом Штернберг, — … у вас уже свадьба назначена. Не в прямую, разумеется, сказала. Все так, намеками, намеками… Но английские девушки так умеют намекнуть, самый тупой француз поймет.

«Час от часу не легче!» — пронеслось в голове бедного Вани. К слову сказать, Ваня еще не посвящал своего друга во все неприятности, ополчившиеся на него с момента появления в зеркале пирата. И о самом пирате Айвазяне не говорил ни слова.

Теперь время пришло! Далее скрывать от лучшего друга ужасное положение не имело смысла.

— Василий! Ты мне друг? — решительно спросил Айвазовский. Штернберг удивленно вскинулся и уселся поудобнее, ожидая продолжения. И продолжение последовало…