Владимир Карпов - Взять живым !

Недалеко от штаба в машине с брезентовым тентом бойкая, веселая женщина продавала конфеты, папиросы, иголки, нитки, пуговицы - прибыл военторг.

К Василию подошел Початкин:

- Слушай, у нее там целая бочка вермута. Давай нальем в те бутылка на всякий случай. А то хватится батя, голову Гулиеву оторвет.

- Правильно. Где бутылки?

Женька принес ящичек. Подошли к машине, подали все сразу.

- Наполните, пожалуйста.

- Обмануть кого-нибудь хотите? - догадалась продавщица. - Ух какие пузыречки красивые!

- У нас на фронте без обмана, - отрезал Початкин.

- Какой серьезный! - Продавщица обиженно поджала губы и подала бутылки с вермутом.

Василий и Женька тут же стали пробовать.

- Ну и дрянь! - сказал Ромашкин.

- Жженой пробкой пахнет, - поддержал Початкин. - А-а! - махнул рукой. - Ничего, на немцев свалим: у них, мол, кто-то в эти красивые бутылки дряни налил.

- Давай хоть горлышки сургучом запечатаем, - предложил Ромашкин и принес из штабной землянки палочку сургуча. На спичках растопили его и накапали на горлышки.

- У меня еще вот что есть, - сказал Василий. Из кармана он достал немецкие монеты, пришлепнул одною из них, как печатью, теплый сургуч.

- Здорово получилось! - оценил Женька.

Отнесли ящичек Гулиеву и заторопились на концерт.

Приезжие артисты выступали под открытым небом. Сцену соорудили из двух грузовиков с откинутыми бортами. Зрители сидели на траве. Немолодой конферансье Рафаил Зельдович, в черном костюме с атласными лацканами и платочком в нагрудном кармане, сиял улыбкой и сыпал шутками. Сам спел пародийную песенку о старом часовщике и отбил под нее чечетку.

Часы пока идут, и маятник качается,

И стрелочки бегут, и все как полагается...

Песенка кончалась словами о скорой гибели гитлеровской армии, которая, как старые часы, пока еще воюет, но конец ее близок. Эту песенку, как всегда, слушатели хорошо приняли, бурно зааплодировали.

Потом блондинка в длинном с блестками розовом платье - Агния Ковальская - пела "Синий платочек". Ей аплодировали еще усерднее. Затем баритон Сидор Гордов, совсем уже пожилой, но с тщательно выбритым, напудренным лицом, во фраке и накрахмаленной манишке, исполнил "Жди меня" и "Темную ночь".

Все эти песни вызывали у Ромашкина тихую грусть: возможно, ему так и не придется испытать ни настоящей любви, ни женской нежности - за Днепром гудели взрывы, до Берлина далеко, сотни ночей еще надо будет ползать за "языками"...

После концерта артистов пригласили пообедать со знатными людьми полка. Столы стояли на опушке леса, недалеко от того места, где проходил концерт. Гарбуз, взявший на себя роль тамады, сидел под березой, рядом с подполковником Головачевым. Он объяснил гостям, почему командир полка не может сам приветствовать их, и предложил первый тост за тружеников тыла, которые все дают для фронта и для победы. И когда все выпили, представил:

- Познакомьтесь, пожалуйста, с Героем Советского Союза сержантом Пряхиным. Первым переправился через Днепр, заменил раненого командира роты капитана Куржакова, захватил и удержал плацдарм. Все, кто уцелел с ним на плацдарме, были ранены по два-три раза. Сам Пряхин тоже совсем недавно вернулся из госпиталя. Золотая Звезда ему еще не вручена. Но он Герой - был Указ Верховного Совета.

Пряхина бурно приветствовали. А он покраснел так, что веснушки на лице исчезли, и казалось, вот-вот кровь брызнет через поры.

- Скажи что-нибудь гостям, товарищ Пряхин, - попросил Гарбуз.

- Куда мне! - еще более смутился сержант и согнулся так, будто хотел шмыгнуть под стол.

Ромашкин вспомнил, как Пряхин на плацдарме носился по траншее, подбадривал визгливым фальцетом бойцов, сам бил фашистов из автомата и в рукопашной гвоздил их прикладом. Стало обидно, что гости могут не оценить сержанта по достоинству. И Ромашкин неожиданно для себя поднялся.

- Товарищи, Пряхина надо было видеть там. - Василий кивнул на ту сторону Днепра. - Он не всегда такой застенчивый. В бою выделяется смелостью. Словом, настоящий Герой. Рядом с ним воевать легче.

Гости снова зааплодировали, а Гарбуз тут же пояснил:

- Своего боевого друга вам представил наш прославленный разведчик старший лейтенант Ромашкин. Он привел сорок пять "языков". В бою за плацдарм был рядом с Пряхиным и награжден орденом Красного Знамени.

Из-за спины замполита Василию лукаво улыбалась чернобровая физиономия Гулиева. В руках у него был тот злополучный ящичек, похожий на этюдник.

Ромашкин обменялся встревоженным взглядом с Початкиным. А Гулиев уже тянулся на цыпочках к уху Гарбуза, торопливо шептал что-то.

- Очень хорошо! - громогласно объявил Гарбуз. - Командир полка прислал нам трофейный гостинец.

- Какая прелесть! - воскликнула Ковальская, увидав уложенные на плюше красивые бутылки с яркими наклейками.

- Таким чудесным вином сейчас могут угостить только на передовой, многозначительно сказал Зельдович.

"Ты попробуй сначала, а потом уж нахваливай", - мысленно упрекнул его Ромашкин.

Замполит налил всем понемногу из первой бутылки.

- Очень приятное вино, - одобрила Ковальская.

- Какой-то особый привкус, - неопределенно высказался Зельдович.

Баритон помалкивал. "Этого не проведешь", - подумал Василий.

И тут в небе загудели "юнкерсы". Застолье притихло, все подняли головы вверх. Зенитки, словно кашляя, ударили по самолетам. Черные облачка взрывов повисли в вышине. Но бомбардировщики все-таки построились в карусель и стали пикировать на тот берег, на плацдарм.

- Наших бомбят, - сказал Гарбуз и поднялся. - Значит, готовят сильную контратаку.

Все встали. Гарбуз оглядел присутствующих, как-то жалко улыбнулся гостям:

- Извините нас, товарищи, мы должны идти. Там сейчас очень трудно. Оставляем вас на попечение подполковника Головачева.

"Юнкерсы" сбрасывали бомбы порциями, чтобы подольше держать защитников плацдарма в напряжении. Однако не успела их карусель сделать и два круга, как появились наши истребители. Один "юнкерс" задымил сразу. Еще один сперва завалился на крыло, а потом тоже рухнул на землю. Третий бомбардировщик окутался дымом уже вдали, над немецкими позициями.

- Вот это артисты! - восторженно сказал Зельдович.

А за Днепром все азартнее била артиллерия. Перекрывая общий гул, иногда с треском рвались тяжелые мины. Гарбуз в сопровождении Ромашкина, Початкина, Пряхина, всех разведчиков и саперов, только что сидевших за столом, бежал к переправе.

На противоположном берегу из кустов выскочил навстречу им сержант с перевязанной головой.

- Товарищ майор, дальше нельзя: гитлеровцы.

- Какие гитлеровцы?! - вскричал Гарбуз. - А где командир полка? Караваев где?

- Там, на высотке. И батальоны там. Фашисты их обошли. С фланга прорвались.